Форум » Чайный клуб » Поэзия начинается там, где кончается «я» » Ответить
Поэзия начинается там, где кончается «я»
Anadi: Нашла вот недавно статью о стихотворчестве. Возможно, и пишущей здешней братии будет интересно прочесть.
Ответов - 138, стр:
1 2 3 4 All
Anadi: Владимир Леви (Из письма) ... Писать о Ваших стихах труднее вceгo. Слышу, как ускорилось Ваше сердцебиение; слишком хорошо знаю, что такое оценка стихов. Операция на сердце, и никакие обезболивающие вроде: «Это лишь мое субъективное мнение, мой личный вкус, может, я просто не понял, не в духе был и т. п. не спасают от звенящего холода скальпеля. «Поэт или нет... » Спрашиваю себя: имею ли право на роль хирурга? Ответный голос: имеешь. Во-первых, тебе доверяют. Bo-вторых, уже достаточно опытен в чтении, русская поэзия для тебя родная страна, хотя, конечно, еще со многими неизведанными краями. И в-третьих - сам как-никак прошел искус и подвергался операциям неоднократно. Что ж, к делу?...Некоторые строчки дохнули обещанием («Камыши не спеша шуршат, рябь озерная мысли кроит...»). «Роза с колючкой на веточке тонкой» - живая, но... Больно, терпите. Она единственная в этом стихотворении, одна строчка - роза, а все вокpyг - и василек из дpyгoй степени, и родничок из чужогo леса, и лучик солнышка - бутафория. «Трепетный аромат» - oт кeм-то пролитогo одеколона. Нельзя - это Вы, я верю, скоро и сами почувствуете - нельзя, уже лет сто как нельзя все эти трепеты и очарования употреблять иначе как иронически или же в таких созвучиях, чтобы взрывались, как атомные ядра, и выделяли энергию свежегo смысла. От слов этих и им подобных ничегo уже не осталось, кроме обсосаных фантиков. «Синей дымкой туман в дали» - разве можно?.. Никаких мусорных ящиков не хватит для дымок этих, для гладей озер и перин cнeгoв. Эпитеты, сравнения и метафоры имеют право быть либо небывалыми (и притом единственно верными), либо, лучше вceгo, никакими. То же и в прозе, с тою лишь разницей, что в ней мaгия слова - только служанка мысли и не властна быть либо просто музыкой. Живы ли?.. "Искры - еще не пламя, но обещают?.. " По опыту: oднa-двe строчки из неудавшегося стиха могyт вспыxнyть, способны иногда вдруг, как побег из пня, дать начало чему-то жизнеспособному. Технология дела и состоит отчасти в oснове таких вот зародышей; неудавшиеся стихи не стоит уничтожать, а через гoд-дрyгoй-третий просматривать с холодным азартом утильщика. Стишонок мертворожденный сам себя похоронит. «Поэт или не поэт?» Поэзия в Вас живет, но в слово пока не пробилась - искусством еще не стала. Можно иметь гениальную душу и при этом попросту не уметь писать. И можно быть квалифицированнейшим стихотворцем, мастером формы и при этом не быть поэтом - не иметь духовнoгo своеобразия. «Как достигнуть?..» Поэзия начинается там, где кончается «я». «Никак» - было бы ответом самым надежным, cтaтистически точным, но все же не совсем верным. В том то и искушение, то и дразнит, что в некоем неуловимом проценте... Да!.. Из массовой безнадеги, из бесконечности одинаково сереньких гадких утят с их неотличимыми синими дымками вдрyг нeт-нeт да и - лебедь, подчас только под старость... (Чаще обратное: ранний лебедь, стяжав лавры, гyceет.) Сказать просто: «иметь дар» значит только переназвать тайну. Попробуем прошептать иначе: учиться выходить из себя в смысле, противоположном общеизвестному. Выходить из себя и входить в строку. Заблуждение, будто кому-то нужны наши чувства и переживания, будто быть искренним значит уже и быть истинным или хоть интересным. Искренне и корова мычит. Читателю нашему (как и нам) интересны только eгo собственные чувства, это надо твердо и яростно зарубить себе на носу. А стиху? - какое дело стиху до каких-то там наших чувств?.. Творя, мы сжигаем все собственное, и в своем творении, к завершению ближе, должны уже вовсе НЕ УЗНАВАТЬ СЕБЯ. Поэзия нам не принадлежит, она знает нас, но знать не желает. Искусство - единственная область, где ложь о себе обретает святость, если только сливается с правдой большей, чем «»я». Все стихи УЖЕ ЕСТЬ, только не все написаны. ...«Как же быть, как настраиваться, на что надеяться, не надеяться? Писать, или не писать?.» Волевого решения быть не может. Стихи род болезни, они нами пишут, а не мы их пишем. Kaкoгo бы качества ни были, если идут, останавливать не надо - опасно, я не шучу, можно сойти с ума… Если на 1000 никуда не годных родится вдруг один настоящий, уже вся бодяга тогo стоила. Как есть «композиторы одной пьесы», так есть и «поэты одного стихотворения», и они живут в вечности наравне с необъятно-плодоносными гениями. Чудесно, если ктo-то скажет спасибо хоть за одну строку. Но притязания на оценку - дрyгое. Если Вас не будут печатать, если не примут в профсоюз, беды не случится: живая строчка и в одном экземпляре дойдет до цели. Самая большая yгpоза как раз в том, что Вас могyт начать печатать, не требуя роста. Хорошо, если в этом случае Вас настигнет стыд. А если самоослепление, наркотическая некритичность, равная сумасшествию? Либо самое страшное - профессиональное охлаждение, ремесленническое выхолащивание? Об этом я даже не хочу думать. Уверен, Вы предпочтете остаться хорошим слесарем и быть БОЛЬШЕ своей профессии, чем получить лычки поэта и быть МЕНЬШЕ. Поэзия - жесточайшее из явлений природы...
Айжан: мда.... немного мрачненькая статейка, однако на мысли наводит.... а с другой стороны ... * * * Вот приходит замысел рисунка. Поединок сердца и рассудка. Иногда рассудок побеждает: он довольно трезво рассуждает, здравые высказывает мысли - ну, и побеждает в этом смысле... Сердце бьется, сердце не сдается, ибо сердце сердцем остается. Пусть оно почаще побеждает! Это как-то больше убеждает. Юрий Левитанский. Стороны света. Москва: Советский писатель, 1959. P.S. проходила я тут мимо, совершенно случайно ... и вот опять не смогла промолчать... ну что мне с собой делать! ... хотя ... это ж не я! это опять мой любимый Юрий Левитанский!
Айжан: И вот еще немного дровишек в наш теплый костер И опять мой любимый Юрий Левитанский * * * Сколько нежных слов я не сказал, сколько их ненужных обронил. Сколько я стихов не написал, сколько их до срока схоронил. Посреди нехоженой травы, в чаще лебеды и лопухов, шапку сняв с повинной головы, прохожу по кладбищу стихов. Ни крестов, ни траурных знамен в этом темном месте и глухом. Звездочки стоят вместо имен по три, по три, по три над стихом. Голова повинная, молчу. Вглядываюсь вдаль из под руки. Ставлю запоздалую свечу возле недописанной строки. Тихий свет над черною травой. Полночь неподвижна и тиха. Кланяюсь повинной головой праху неизвестного стиха. (http://www.litera.ru/stixiya/razval/levitanskij.html#skolko-nezhnyx-slov) Вот такая вот пища для размышления.
Ерика: Айжан, что же это... "Проходила я тут мимо, совершенно случайно... и вот опять не смогла промолчать" А почему надо молчать? Ты говори. Я так люблю тебя слушать. И я не одна, как мне кажется... А эта тема ненаписанных стихов, это да. Как-то я купила в магазине книжку Крапивина "Нарисованные герои" (вроде так). Он по молодости писал повести, но по разным причинам их забраковал, и валялись они у него в шкафу. А там ребятишки жили. То есть в этих повестях, ребятишки, о которых он писал. И рассказал он о том, как на сердце у него скребло от того, что они заброшены. И если о них никто не читает, то они как бы и не живут. Почитала я про этих ребятишек. Отрывки, отдельные главки. Обалдеть! Настоящие, полноценные рассказы. Только маленькие .
Anadi: Да, статья - "хирургическая", доктор же писал... честный, трезвый и ироничный доктор - к своей писанине в первую очередь. Но и от трезвого сердца пишет: Kaкoгo бы качества ни были, если идут, останавливать не надо - опасно, я не шучу, можно сойти с ума… Что меня вдохновило, вобщем-то - на продолжение... Говорить так о стихотворчестве с опытными стихотворцами, знать подобные вещи, мне кажется, нужно как раз для того, чтобы не останавливаться (какого бы качества ни были) - но более осознанно продолжать. Расти в выражении словом, того, что не можешь не сказать уже... но по-возможности - четко осознавать где ты, собственно, в этом процессе находишься. Хотя... самому очень трудно порой это определить... да и необязательно. Главное - продолжать, а "живая строка" сама "дойдет до цели". Надеюсь вот, что и Айжан - не забросит (по-секрету - сей человечек стихи пишет собственного сочинения) - а наоборот, вдохновиться, продолжит и как-нибудь поделиться А мы послушаем - с огромным удовольствием... Сами ведь из тех же - "не молчащих"... И делать с собой не знаем чего
Айжан: *** Ты мне читал стихи, Я слушала - мой ум утих. Очнувшись, я решила написать про это стих. Но в море золотом безмолвья Потонули все слова, И я, Отец, не написала ничего - - такие вот дела. Но пусть останется внутри Мой нерожденный стих. Позволь лишь Вечность всю Сидеть в молчании У Стоп Твоих. (Smile, 26.02.11, цикл 365 лепестков благодарности)
Anadi: Живые, близкие, чудесные строки... Спасибо.
Ерика: Ага. Захлестнуло мягкой трепетной волной - с первых же строчек. И до конца. И еще не отпускает.
Айжан: Привет Анади, Спасибо тебе, что не удержалась и опять вызываешь на серьезный разговор Я не поэт (в том смысле как я это понимаю, я это разъясню позже), но я люблю поэзию. И поэтому тоже не могу удержаться от того, чтобы не поспорить, хотя чувствую уже, что спорить [с к сожалению не присутствующим здесь автором] придется долго. А пока - только самые первые короткие комментарии. Anadi пишет: ... Писать о Ваших стихах труднее вceгo. Слышу, как ускорилось Ваше сердцебиение; слишком хорошо знаю, что такое оценка стихов. Операция на сердце, и никакие обезболивающие вроде: «Это лишь мое субъективное мнение, мой личный вкус, может, я просто не понял, не в духе был и т. п. не спасают от звенящего холода скальпеля. «Поэт или нет... » Сложная темка однако. И никак не решаемая на ментальном плане сознания. Поэт или нет - эта задачка не имеет решения извне. Anadi пишет: Спрашиваю себя: имею ли право на роль хирурга? Нет, уважаемый Владимир, не имеете. Сколько бы аргументов не приводили. Anadi пишет: От слов этих и им подобных ничегo уже не осталось, кроме обсосаных фантиков. Увы, такое происходит с любыми словами, и не поэтическими в том числе, тогда, когда в них нет искренности, а есть лишь желание показать себя и доказать свою истину Anadi пишет: Поэзия начинается там, где кончается «я». не факт Anadi пишет: неудавшиеся стихи не стоит уничтожать, а через гoд-дрyгoй-третий просматривать с холодным азартом утильщика. просматривать, конечно, можно, но, боюсь, что "холодный азарт утильщика" может родить одни лишь "обсосанные фантики" :) Anadi пишет: Стихи род болезни, они нами пишут, а не мы их пишем. Kaкoгo бы качества ни были, если идут, останавливать не надо - опасно, я не шучу, можно сойти с ума… Нет, Владимир, с ума не сойдете. А вот поэта в себе, если вы искренни, погубите - и вот как раз-таки от того, что не останавливались, боясь сойти с ума. Anadi пишет: Искусство - единственная область, где ложь о себе обретает святость, если только сливается с правдой большей, чем «»я». Владимир, как же по-Вашему ложь может обрести святость, с чем бы она там ни сливалась? А помните известную поговорку о ложке дегтя? Anadi пишет: Если на 1000 никуда не годных родится вдруг один настоящий, уже вся бодяга тогo стоила. Владимир, поэзия - это не предприятие малого бизнеса. Вот если у вас, Владимир, родится 1000 детей, будете ли Вы любить их всех или станете искать одного настоящего? Будете рассчитывать сколько детей нужно зачать, чтобы родить одного настоящего? Или когда они все родятся утешать себя мыслью о том, что хоть один настоящий родился? Anadi пишет: Если Вас не будут печатать, если не примут в профсоюз, беды не случится: живая строчка и в одном экземпляре дойдет до цели. Вот с этим полностью согласна! Anadi пишет: остаться хорошим слесарем и быть БОЛЬШЕ своей профессии, чем получить лычки поэта и быть МЕНЬШЕ. вот это ближе к теме.... Эх, жаль только Владимира здесь нет!
Айжан: Эх, Анади, сподвигла ты меня наконец-то взяться и прочитать эту статью, наверняка известную каждому студенту филфака. Но я не филолог, и поэтому, признаюсь - да, слышала - но не читала. Марина Цветаева. Искусство при свете совести. Работа огромная, да и при том с купюрами - на что Цветаева как-то сделала приписку: «...которую мой редактор Руднев превратил в отрывки. На эти вещи я — злопамятна. МЦ» Для начала приведу одну лишь главу: ИСКУССТВО БЕЗ ИСКУСА Но есть в самом лоне искусства и одновременно на высотах его вещи, о которых хочется сказать: «Это уже не искусство. Это больше, чем искусство». Всякий такие знал. Примета таких вещей — их действенность при недостаточности средств, недостаточности, которую мы бы ни за что в мире не променяли бы ни на какие достатки и избытки и о которой вспоминаем только, когда пытаемся установить: как это сделано? (Подход сам по себе несостоятельный, ибо в каждой рожденной вещи концы скрыты.) Еще не искусство, но уже больше, чем искусство. Такие вещи часто принадлежат перу женщин, детей, самоучек — малых мира сего. Такие вещи часто вообще никакому перу не принадлежат, ибо не записываются и сохраняются (пропадают) устно. Часто — единственные за жизнь. Часто — совсем первые. Часто — совсем последние. Искусство без искуса. Вот стихи четырехлетнего мальчика, долго не жившего. Там птица белая живет, Там ходит мальчик бледный. Ведно! Ведно! Ведно! Есть — там-от. (Ведно — детское и народное ведомо, здесь звучащее и как верно и как заведомо, заведомо-верно, там-от — нянькино обозначение дали.) Вот последняя строчечка стихов семилетней девочки, никогда не ходившей и молящейся о том, чтобы ей встать. Стихи слышала раз, двадцать лет назад, и донесла только последнюю строку: — Чтоб стоя я могла молиться! А вот стихи монашенки Ново-Девичьего монастыря, — было много, перед смертью все сожгла, осталось одно, ныне живущее, только в моей памяти. Сообщаю его, как доброе дело. Что бы в жизни ни ждало вас, дети, В жизни много есть горя и зла, Есть соблазна коварные сети, И раскаянья жгучего мгла, Есть тоска невозможных желаний, Беспросветный нерадостный труд, И расплата годами страданий За десяток счастливых минут. — Все же вы не слабейте душою, Как придет испытаний пора — Человечество живо одною Круговою порукой добра! Где бы сердце вам жить ни велело, В шумном свете иль сельской тиши, Расточайте без счета и смело Вы сокровища вашей души! Не ищите, не ждите возврата, Не смущайтесь насмешкою злой, Человечество все же богато Лишь порукой добра круговой! Возьмем рифмы — явно-обычные (тиши — души, дети — сети), явно-бедные (душою — одною). Возьмем размер, тоже ничем не настораживающий слуха. Какими средствами сделано это явно-большое дело? — Никакими. Голой душою. Этой безвестной монашенкой безвозвратного монастыря дано самое полное определение добра, которое когда-либо существовало: добра, как круговой поруки, и брошен самый беззлобный вызов злу, который когда-либо звучал на земле: Где бы сердце вам жить не велело, В шумном свете иль сельской тиши, (Это монашенка говорит, заточенная!) Расточайте без счета — и смело Вы сокровища вашей души! Сказать об этих строках «гениальные» было бы кощунством и судить их, как литературное произведение — просто малость—настолько это все за порогом этой великой (как земная любовь) малости искусства. Привела, что припомнила. Убеждена, что есть еще. (Стихи своей, тогда шестилетней дочери, частью напечатанные в конце моей книги «Психея», обхожу намеренно, думая когда-нибудь сказать о них отдельно.) Да если бы и не было! Вот уже на одной моей памяти три стихотворения, больше, чем стихи. А может быть, только такие стихи и есть стихи? ========= Примета таких вещей — их неровность. Возьмем стихи монашки. Что бы в жизни ни ждало вас, дети — В жизни много есть горя и зла — Есть соблазна коварные сети — И раскаянья жгучего мгла — (пока что — общее место). Есть тоска невозможных желаний — Беспросветный нерадостный труд — (все то же). — И расплата годами страданий — За десяток счастливых минут (последнее почти романс!) — Все же вы не слабейте душою — Как придет испытаний пора — И — вот, вот оно! Человечество живо одною Круговою порукой добра! И дальше уже по непрерывной линии восхождения, не снижая, одним великим и глубоким вздохом до самого конца. Это, на первый взгляд (о котором уже сказано), обычное начало ей было нужно, как разбег, чтобы, наконец, до круговой поруки добра договориться. Неопытность непрофессионала. Настоящий бы поэт, какими кишат столицы, если бы, паче чаяния, до круговой поруки дописался (не дописался бы!), такого бы начала не оставил, попытался бы все пригнать под один общий уровень высоты. А монашка несостоятельности начала и не заметила, ибо и круговой поруки не заметила, может быть смутно ей порадовалась, как чему-то очень похожему — но и только. Ибо моя монашка не поэт-профессионал, который душу черту продаст за удачный оборот (да только черт не берет, потому что ничего и нет) — а: — чистый сосуд Божий, то есть тот же четырехлетний с его «там-от» — и говорят они: и монашка, и безногая девочка, и мальчик, — все безымянные девочки, мальчики, монашки мира — одно, об одном, вернее одно через них говорит. Эти стихи мои любимые из всех, которые когда-либо читала, когда-либо писала, мои любимые из всех на земле. Когда после них читаю (или пишу) свои, ничего не ощущаю, кроме стыда. (Марина Цветаева. Искусство при свете совести.http://brb.silverage.ru/zhslovo/sv/tsv/?r=proza&id=9)
Anadi: Вот это да... Господи, как здорово... Цветаева пишет . Спасибо, Айжан. Я и не ожидала такого настоящего отклика... Надоть подумать... вникнуть-осмыслить и "самые первые короткие комментарии" статьи Леви. И "отрывки" (жаль что не полностью - "благодаря" Рудневу-редактору) статьи Марины Цветаевой. Но здесь душа поет... через слово - так что и думать вся охота пропадает. Потрясает само-ощущение и ощущение своих стихов Цветаевой после прочтения "безымянных" стихов мира... малых мира сего. Спасибо за ссылку, Ойжик!
Айжан: Да уж, Анади, ну и темку мы с тобой замутили. Нам ли, непрофессионалам, тягаться? А с другой стороны.... не нам ли адресует достопочтенный Леви эту статью? Безымянным, малым, странным, которыМИ ИНОГДА тоже пишутся стихи невесть откуда берущиеся и непонятно кому нужные... а? Поэт или не поэт? А помнишь постулат Кнышева? "Всякий образованный человек, умеющий читать и писать, в конце концов должен решить для себя: так что же все-таки делать — читать или писать?" Так все-таки? Писать или не писать? .... мдась... обдумать надобно....вникнуть-осмыслить.... пойду-ко я обдумывать что-ли?
Ерика: Точно! Точно подметил Роман. А больше всех тоскует, как мне кажется, Зинаида Миркина. У нее больше всего стихов.
Роман: Зинаида Миркина прожила всю жизнь с любимым человеком и вдохновение ей приходило именно поэтому. или Вы будете отрицать этот факт?
Ерика: Хорошая штука вдохновение. Нет любимого человека - прет вдохновение! Есть любимый человек - тоже прет вдохновение!
Ерика: или Вы будете отрицать этот факт? разве это факт? Кто из нас может знать, откуда ей приходило вдохновение?
Anadi: Роман, по правилам этого форума в обсуждениях по предложенным темам: 9. Не допускается флуд, то есть сообщения, не имеющие прямого отношения к обсуждаемому вопросу... 10. Не допускается оффтопик, то есть сообщения и ветки, не относящиеся к тематике ветки или раздела... Если Вы хотите, чтобы Ваше содержательное, но не имеющее прямого отношение к теме сообщение сохранилось и имело отклики - лучше запостить его в более подходящем месте самостоятельно, оставив там ссылку на тему, которая побудила Вас ответить... подобным образом. Вы вправе сформулировать новую тему по интересующему Вас вопросу в новой главе форума. Так же - отчеты о своей личной жизни, а так же обсуждение личной жизни других людей - в рамках этого форума не предусмотрены. Свое мнение о творчестве конкретного поэта и его источниках вдохновения Вы можете выразить в новой теме или персональных главах людей, публикующих здесь свои произведения. Здесь же речь идет о стихотворчестве, так же о пишущих и сочиняющих людях и о творческом процессе - вне зависимости от их пола по рождению. Если что-либо осталось непонятным - обратитесь к администратору или модератору этого форума для дальнейших разъяснений.
Роман: Ерика пишет: Нет любимого человека - прет вдохновение! Есть любимый человек - тоже прет вдохновение! Нет любимого, есть сублимация. Ввас говорит тоска завуалированная "вдохновением"
Роман: Ерика пишет: цитата: или Вы будете отрицать этот факт? разве это факт? Кто из нас может знать, откуда ей приходило вдохновение? Факт присутствия любимого человека рядом
Anadi: Если Роман продолжает обсуждать им предложенную тему здесь же и в том же духе, мы вынуждены обратиться к Администратору сайта с просьбой - перенести эти сообщения в другой раздел форума и под другим названием либо просто удалить их из главы "Поэзия начинается там где кончается "я""
Светлана: Роман, у каждого из нас, однажды, в жизни наступают такие моменты, когда начинаешь ощущать что ты счаслив от того, что ты есть... Что есть вокруг то, что радует тебя, и. даже то, что иногда огорчает, но ты всё равно счастлив, без привязок к конкретному человеку... И, на самом деле, если это не твоя тема, не пиши. Хотя бы потому, что тогда становится некомфортно всем, и тебе в том числе...
Anadi: Во-первых - с чего Вы взяли что мы все абсолютно одиноки. Во-вторых - это совсем не Ваше дело В-третьих - я предлагаю Вам создать новую тему и вести ее в другой главе - там это будет более уместно и комфортно всем желающим предложенное Вами обсуждать. Она выпадает из контекста этой главы.
Айжан: Роман пишет: Создать свой мирок и радоваться ему, видимо, это ваше амплуа Роман ... наблюдаю я за вами-наблюдаю ..как-то у вас тема не меняется ... причем, что интересно, ни мы с Вами, ни Вы с нами никогда вроде не встречались ... с чего ж это Вы взяли, что нам любви не хватает? Вот я Вас, например, очень даже люблю, несмотря ни на что :) Вы очень даже забавный Чебурашка. И не только Вас люблю. А то, что мы такие умные и красивые, так это действительно так! Только большинству здесь Ваша тема немного неитересна. У нас немного разные жизненные установки и убеждать здесь в ваших ценностях и идеалах, как Вы убедились, просто-напросто некого Но Вы, я думаю, сможете найти много других мест где Ваши мысли о земных переживаниях окажутся очень даже полезны...
Светлана: Терпение — лучшее Лекарство от потрясения. Терпение — высший Исследователь покоя. Терпение — величайший Сторонник совершенства. Терпение — это не что-то пассивное. Напротив, терпение динамично; оно всегда продвигается вперед, к цели. Терпение растет неизменно, и ему всегда сопутствует покой. Терпение — это то, что продлевает время. Наше время на земле очень ограничено. К терпению же нужно относиться как к тому, что расширяет временные границы. Когда мы бежим на длинную дистанцию, цель кажется такой далекой, а мы хотим достичь ее немедленно. Если мы не ставим предела времени, необходимого для достижения цели, то свет терпения может действовать в нас и через нас. Если вы чувствуете, что все время сражаетесь со временем, вы допускаете ошибку. Почувствуйте вместо этого, что каждое мгновение ведет вас к цели и что этот прогресс сам по себе — уже своего рода частичная цель. Вместо того чтобы сражаться со временем, нам нужно постараться извлекать духовную пользу из каждой секунды. Путь к нашей цели может оказаться долгим. Иногда вы можете почувствовать, что идете по бесконечной дороге через бесплодную пустыню, а цель все еще недостижимо далека. Но не прекращайте движения просто потому, что путь кажется неблизким. Надо быть божественным воином и отважно и без устали шагать вперед. Терпение — это скрытая в нас Сила Бога, чтобы выдерживать бесчисленные жизненные бури. Чтобы развить терпение, нужно чувствовать, что цель нуждается в нас и ждет нас так же, как мы ждем ее и нуждаемся в ней. Цель готова принять нас и отдать нам все, что у нее есть, но только сделает она это по-своему, в избранный Богом Час. Если в уме, в сердце, в своем дыхании, во всех своих действиях вы сможете помнить о цели — счастье, вы разовьете терпение. Вы должны сказать себе: «Каким бы трудным ни был мой путь, если я достигну места назначения, я обрету столько радости!» Ваша мечта о счастье даст вам терпение и спасет вас. Слабость или сила? Очень часто мы забываем о значении терпения. Мы чувствуем, что терпение — это своего рода трусость или неохотное принятие истины. Мы чувствуем, что, раз ничего больше не остается, придется терпеть. Но терпимость и терпение — это не одно и то же. Терпение — это божественное качество. Терпение — это усиление наших способностей. Если мы можем быть терпеливыми, мы сможем укрепить свою внутреннюю силу воли. Терпение — это скрытая Сила души. Терпение — это явленная Цитадель сердца. Терпение и искренность: два крыла для гармоничного полета Все, что мы хотим совершить, нужно делать с искренностью. Если мы студенты, то нам нужно учиться. Если мы ищущие, нам нужно молиться и медитировать. Искренность чрезвычайно важна. Иметь искреннее стремление не значит не иметь терпения. Старшеклассник, который видит, что у его брата есть степень магистра, может искренне стремиться также получить ее. Но он знает, что надо считаться со временем и ему понадобятся годы на получение степени. Между тем, если он запустит учебу сейчас, он завалит экзамены. Как он тогда сможет поступить в университет? Важно совершать постепенный прогресс. Потеряв терпение, мы лишимся вдохновения и никогда не достигнем цели. Будучи всегда искренними и терпеливыми, мы найдем удовлетворение даже в самой попытке. Теперешнее удовлетворение может и не быть наивысшим, но можно не сомневаться, что высшее удовлетворение непременно взрастет в нас. Послание настойчивости Жил был однажды мальчик по имени Бопдеб, и учился он хуже всех. И родители, и учителя нещадно ругали его, но ничего не помогало. В конце концов, отчаявшись, учителя выгнали его из школы. Да и родителям он, такой глупец, был тоже не нужен. Опечалившись, бедный Бопдеб покинул отчий дом и побрел в ближайшую деревню. Каждый день он приходил молиться и медитировать под деревом возле большого пруда. Оттуда ему было видно, как деревенские женщины с пустыми кувшинами ходят за водой к пруду. Бопдеб видел, как они наполняли свои кувшины, ставили их на каменные ступеньки, а потом купались в пруду. Освежившись, они возвращались домой с кувшинами воды. Однажды, когда никого не было рядом, Бопдеб заметил, что то место на ступеньке, куда женщины ставят кувшины, стало ниже остальной ее части. Бопдеб сказал себе: «Женщины то и дело ставят сюда кувшины, вот камень и стирается. Если даже камень может стачиваться, чем же мои мозги хуже?» Этот случай научил его терпению и настойчивости. Бопдеб стал серьезнее молиться и медитировать, а через несколько дней он взялся перечитывать старые книжки по грамматике санскрита. В санскрите он был хуже всех, но теперь он смог запоминать прочитанное. Он продолжал заниматься и в конце концов, благодаря терпению и настойчивости, стал величайшим знатоком санскрита в Индии, особенно что касалось грамматики. Терпение невозможно навязать извне. Это наше собственное внутреннее богатство. Вы, подобно Бопдебу, однажды увидите, чего может достичь терпение в вашей жизни. Вы поймете, что самые заветные ваши мечты претворятся в плодотворную реальность, если вам просто известен секрет взращивания дерева терпения в своем сердце. Между вашим деревом неудачей И вашим деревом триумфом Растет еще одно дерево: Дерево вашего терпения. Никогда не сдавайтесь! Если вы чувствуете, что ваша медитация недостаточно глубока, не сдавайтесь. Мы не можем каждый день есть деликатесы, но все же мы что-то едим. Точно так же, медитируя, мы насыщаем душу, свое внутреннее существо. Даже если нам не удается каждый день кормить душу самым восхитительным образом, не оставляйте попыток. Лучше дать душе хоть что-то, чем морить ее голодом. Поэтому не сдавайтесь; всегда пытайтесь медитировать. У нас должно быть терпение, как у крестьянина. Он вспахивает поле и возделывает почву. Потом ему приходится ждать от Бога дождей, чтобы зерна дали ростки. Так и в своей жизни устремления мы должны заниматься медитацией, но при этом чувствовать, что Милость Бога нисходит на нас, словно дождь. Когда Милость Бога нисходит, а наши человеческие усилия устремляются ввысь, мы сможем хорошо медитировать все время. Терпение и преобразование мира Если мы погрузимся глубоко внутрь, то увидим, что мир, несомненно, развивается и прогрессирует. Во внешнем мире мы наблюдаем борьбу, сражения, войны. Но мы знаем, что есть также другой мир, мир внутренний. Когда мы устремляемся, мы действительно видим эволюцию в своей собственной природе и в жизни других. Одним словом, мы видим обещание совершенства. Совершенство не может возникнуть внезапно. На это требуется время. Нам же следует развивать в себе одухотворенное терпение. Быть терпеливым не значит быть вынужденным сдаться на милость жесткой реальности жизни. Нет, терпение — это внутренняя мудрость. Наша внутренняя мудрость говорит нам, что для проявления божественности на внешнем плане требуется время. Одухотворенное терпение — вот в чем нуждается весь мир. Тогда Истина сможет раскрыться по-своему. Вчера Терпение было началом Моего совершенства. Сегодня Терпение — это цветение Моего удовлетворения. ШРИ ЧИНМОЙ
Айжан: Светлана пишет: Между вашим деревом неудачей И вашим деревом триумфом Растет еще одно дерево: Дерево вашего терпения. Никогда не сдавайтесь! Спасибо
Айжан: Ханай, все же я думаю стоит удалить из этой темы посты начиная с поста №2 многоуважаемого Романа, кроме поста №88 Светланы, который здорово было бы переместить в нашу любимую тему о Добродетели. Ну в самом деле, весь этот шум (чему, каюсь, и я отчасти виной) мешает сосредоточиться... Благодарю! йожик.
Ерика: Присоединяюсь к Йожику. куда-то не туда зашли.
starry dew: Звёзд рассыпавшийся бисер, мягкий ночи фиолет… У присутствующей мысли, что коснулась божьей выси, изменился смысл и цвет… *** Я черпаю острый воздух в ковш сведёнными руками… Мелодичный чистый отзвук разговоров: тайных, звёздных, пахнет вечности стихами… *** Ночь бросала серебро, да на паперть… Из окрестных, из миров, шёл Создатель… И навстречу Божеству Ночь сияла, подчиняясь волшебству… В покрывала обряжала Ночь себя, карнавально, у неё струился взгляд - луч фрактальный… И смыкались, вдруг, миры безупречно… Кульминация игры - Дух и Вечность…
Айжан: Ой... а я как раз сегодня читала это на stihi.ru starry dew пишет: У присутствующей мысли, что коснулась божьей выси, изменился смысл и цвет… Все очень здорово, starry dew! Так хочется иногда процитировать.... если можно... а?
starry dew: Айжан, здравствуй!) С наступающим тебя!!! Тебе все можно, всегда) с самыми лучшими пожеланиями, S.
Айжан: Anadi пишет: Но здесь душа поет... через слово - так что и думать вся охота пропадает Это я все о статье Цветаевой: Искусство при свете совести. Да уж, зацепила меня она. Как всегда по-цветаевски искренне и наотмашь! А помнишь, Анади, мы как-то с тобой рассуждали об искренности и я сказала, что невозможно быть искренним по отношению к окружающим, пока не научишься быть по-настоящему искренним к самому себе - и это самое трудное. Так вот - Цветаева - это и есть образец искренности прежде всего по отношению к себе.... И эта-то искренность и позволяет Цветаевой высказываться о поэзии жестко, даже жестоко, но при этом пронзительно точно. "Единственный суд над поэтом — само-суд. ========= Но есть, кроме суда — борьба: моя — со стихией, ваша — с моими стихами. Не уступать: мне — ей, вам — мне (прим. М.Ц.: "и уж никогда - вам"). Да не обольстимся. ========= Где тот священник, который мне, наконец, моих стихов не отпустит?" ...
Айжан: А вот наткнулась как-то я недавно на стихи судя по фотографии почти-подростка, с пронзительно ясными глазами и пронзительно жесткими стихами. Молодежь, каковую в годы моей молодости называли пугающим порядочных людей именем: неформалы. Панцирь. Я мясом наружу. Но панцирь - надежен, тяжелый доспех на стеклянную душу. На мне нет давно ни одежды, ни кожи, но горе тому, кто мой панцирь разрушит - под ним истерия, агония страха, под ним разрываются строчки и знаки. Сама себе суд и сама себе плаха, сама себе пир и неравные драки. Я в скорлупе. И ко мне не коснутся. Внутри я без кожи, больней не бывает. Но в замкнутом мире легко задохнуться - моя же защита меня добивает. (http://www.stihi.ru/2011/02/21/9792) Что это? Стихи? СтихиЯ? "УРОКИ ИСКУССТВА Чему учит искусство? Добру? Нет. Уму-разуму? Нет. Оно даже себе самому научить не может, ибо оно — дано. Нет вещи, которой бы оно не учило, как нет вещи, ей прямо обратной, которой бы оно учило, как нет вещи, которой бы одной только и учило. Все уроки, которые мы извлекаем из искусства, мы в него влагаем. Ряд ответов, к которым нет вопросов. Все искусство — одна данность ответа. Так, в «Пире во время Чумы» оно ответило раньше, чем я спросила, закидало меня ответами. Все наше искусство в том, чтобы суметь (поспеть) противупоставить каждому ответу, пока не испарился, свой вопрос. Это обскакиванье тебя ответами и есть вдохновенье. И как часто — пустой лист. " (М.Ц. Искусство при свете совести")
Айжан: Anadi пишет: Поэзия - жесточайшее из явлений природы...
Ханай: Дорогие друзья, мы приняли решение перенести данную тему с "Божественной поэзии" в "Чайный клуб". Рубрика "Божественная поэзия" изначально задумывалась как пространство в котором будут размещаться стихи о Божественном. Статьи о стихотворчестве и обсуждение других вопросов связанных с поэзией лучше вести в "Чайном клубе". От лица административной группы, нашего форума, приносим вам извинения, за возможно доставленные не удобства.
Ханай: Уважаемый Роман, мы были вынужденны удалить некоторые из ваших постов. Т.к. по нашему мнению они нарушают ниже приведённую часть правил форума, а так же не имеют непосредственного отношения к теме обсуждаемого вопроса. А так же запрещается обсуждение семейной жизни и социального статуса как участников форума, так и третьих лиц. Вопросы типа: "...замужем не замужем и женат не женат...", вы можете обсудить на других страничках, обширного интернет пространства, здесь же они неуместны. Так же хочу вам сказать, что если Вы чувствуете потребность ставить диагнозы и давать советы "...по жизни" участникам форума, делайте это через личные странички. По нашему мнению это будет более правильно, если же вы имеете желание выступать публично по данным вопросам, можно найти какой нибудь более, для этого, подходящий интернет портал. Еще добавлю, что Anadi Вам хороший совет дала: Так же - отчеты о своей личной жизни, а так же обсуждение личной жизни других людей - в рамках этого форума не предусмотрены. Свое мнение о творчестве конкретного поэта и его источниках вдохновения Вы можете выразить в новой теме или персональных главах людей, публикующих здесь свои произведения. Здесь же речь идет о стихотворчестве, так же о пишущих и сочиняющих людях и о творческом процессе - вне зависимости от их пола по рождению. Думаю стоит прислушаться
Айжан: ... и все-таки... стихи? стихия? искусство?....ИСКУСство...? Вряд-ли, Анади, сможем ответить себе пока наконец не разберемся с предметом разговора (разберемся ли? :)) He-поэт, над-поэт, больше чем поэт, не только поэт — но где же и что же поэт во всем этом? Der Kern des Kernes, зерно зерна. Поэт есть ответ. От низшей степени простого рефлекса до высшей — гëтевского ответствования — поэт есть определенный и неизменный душевно-художественный рефлекс: на что — уже вопрос — может быть, просто объема мозга. Пушкин сказал: на все. Ответ гения. Этот душевно-художественный рефлекс и есть зерно зерна, объединяющее и безымянного автора частушки и автора Второго Фауста. Без него поэта нет, вернее оно-то и есть поэт. Никакими извилинами мозга не объяснимое чудо поэта. Рефлекс до всякой мысли, даже до всякого чувства, глубочайшая и быстрейшая, как электрическим током, пронзенность всего существа данным явлением и одновременный, почти что преждевременный на него ответ. (М.Ц. Искусство при свете совести) Такова и правда поэтов, самая неодолимая, самая неуловимая, самая бездоказательная и убедительная, правда, живущая в нас только какую-то первую згу восприятия (что это было?) и остающаяся в нас только, как след света или утраты (да было ли?). Правда безответственная и беспоследственная, которой — ради Бога — и не пытаться следовать, ибо она и для поэта безвозвратна. (Правда поэта — тропа, зарастающая по следам. Бесследная бы и для него, если бы он мог идти позади себя.) Не знал, что произнесет, а часто и что произносит. Не знал, пока не произнес, и забыл, как только произнес. Не одна из бесчисленных правд, а один из ее бесчисленных обликов, друг друга уничтожающих только при сопоставлении. Разовые аспекты правды. Просто — укол в сердце Вечности. Да, Анади, ты права, тут даже и думать не хочется - только чувствовать. со-чувствовать. И все таки! Цветаева пишет о состоянии творчества как о полной подвластности стихии: "Состояние творчества есть состояние сновидения, когда ты вдруг, повинуясь неизвестной необходимости, поджигаешь дом или сталкиваешь с горы приятеля. Твой ли это поступок? Явно — твой (спишь, спишь ведь ты!). Твой — на полной свободе, поступок тебя без совести, тебя — природы. Ряд дверей, за одной кто-то — что-то — (чаще ужасное) ждет. Двери одинаковы. Не эта — не эта — не эта — та. Кто мне сказал? Никто. Узнаю нужную по всем неузнанным (ту — по всем не-тем). Так и со словами. Не это — не это — не это — то. По явности не-этого узнаю то. Всякому спящему и пишущему родной — удар узнавания. О, спящего не обманешь! Знает друга и врага, знает дверь и знает провал за дверью — и на все это: и друга, и врага, и дверь, и дыру — обречен. Не обманет спящего даже сам спящий. Тщетно говорю себе: не войду (в дверь), не загляну (в окно) — знаю, что войду, еще говоря, не загляну — заглядываю."(М.Ц.) И однако здесь же: В этой области у поэта может быть только одна молитва: о непонимании неприемлемого: не пойму, да не обольщусь, единственная молитва поэта — о неслышании голосов: не услышу — да не отвечу. Ибо услышать, для поэта — уже ответить, а ответить — уже утвердить — хотя бы страстностью своего отрицания. Единственная молитва поэта — молитва о глухости. Или уж — труднейший выбор по качеству слышимого, то есть насильственное затыкание себе ушей — на ряд зовов, неизменно-сильнейших. Выбор отродясь, то есть слышанье только важного — благодать, почти никому не данная. (М.Ц. Искусство при свете совести)
Айжан: Только читала вчера Цветаеву как сразу - вот оно! *** Ангел-свет, руками нежными мне прикрой глаза намокшие… Я усну, желая грешного… Отведи во сне от прошлого, отдели от скоротечного, осен’и во имя отчее… Ты со мной на веки вечные, я с тобой на время срочное… (© Copyright: Нецветаева Светлана, 2010) Продолжаю размышлять....
Айжан: Цветаева пишет: Рефлекс до всякой мысли, даже до всякого чувства, глубочайшая и быстрейшая, как электрическим током, пронзенность всего существа данным явлением и одновременный, почти что преждевременный на него ответ. (М.Ц. Искусство при свете совести) *** Бегу по снегу босиком, И ног почти уже не чую… А разговоры ни о чем Зачем? И тот, кто не рискует, Ну, сами знаете, что с ним: Не пьет, не ест, и не летает. Он сохраняет жалкий нимб, Который скоро потеряет. А как же жить, коль не лететь? Эх, хоть на миг бы оторваться От дел, сует… И там - запеть… О чем? А… после разобраться… Кричал ли, пел ли, просто БЫЛ Секунду эту, Но на крыльях ты удержался и Поплыл привычный мир, доставший былью… И ты - не должен никому… И пусть тебя внизу линчуют… …Отмерзли ноги… Потому, мне кажется: Уже лечу я… Да что там ноги, если я Как птичка синяя, порхаю… И догоняю журавля. А вам синицу оставляю… (http://www.stihi.ru/2008/11/08/2864) Радость! ..... Чувствуешь, Анади? Восторг! ... теперь, давай перелистнем лишь несколько страниц из - не книги - жизни поэта... не важно - назад .... вперед... Вернее, для человека-поэта - важно. Для нас - пытающихся откопать истину - нет. Прости, поэт! ....перелистнем - и - задохнемся! **** Да не рвись ты, душа, пополам, Не храпите вы, кони гнедые, Я и так всё до капли отдам За свои за деньки золотые. Расплачусь за былые долги, До копейки сведу все расчёты, Да и жадной мне быть не с руки, Если чахнут души моей ноты. Если застит дорогу слеза, А друзья всё уходят..уходят… Слава Богу, есть время сказать: Я живу ещё, кровь ещё бродит! Что ж ты сникла, родная душа, И свернулась от слов моих лишних, Если время тебя обнажать, Если кони свернули на финиш… Скоро лягут коврами сады, Скоро кончатся рваные строки, И другие оставят следы На моей, не шоссейной, дороге. Не успеть до того рубежа, За которым пороги святые… И не в небо стремилась душа, А стелилась под ноги босые… © Copyright: Нецветаева Светлана, 2010 Свидетельство о публикации №11005281124 Продолжаю размышлять....
starry dew: Айжан... и я продолжаю размышлять, как живу... спасибо тебе, дорогой друг...
Айжан: Ну вот и здорово! Будем вместе размышлять... так и доразмышляемся до чего-нибудь :) ....наверное.... *** Болят невыросшие крылья - Что этой боли есть привычней! Когда живешь, пропахший пылью, От тех дорог, где падал дичью. В чужой охоте был добычей, И волком выл, луны не видя. И в человеческом обличье Не часто жил, не ненавидя... Привыкнуть можно ли к неволи... Ты сердце рвешь, и душу в клочья... И вдруг однажды, поздней ночью, Когда уже упав от боли, Ты понимаешь - это плечи... Их рассекли... и мокрым пухом Тебя накрыло. Страх излечен... Но что теперь, когда ты духом Уже не раб, уже не падаль? И где все те, что крылья прячут, Что разучились слепо падать Под ноги тех, что низко скачут... Скорей всего тебя на скалы Заманит ветром очумелым. И ты полюбишь птичий слалом, Что без границы и предела... Болеть не меньше будут крылья: Коль много дали - много спросят! Но только меньше будет пыли, И под ноги уже не бросят... (© Copyright Нецветаева Светлана Владимировна) *** Душа твоя - и есть твой мир! И день, и ночь, и мгла, и свет... Все, что ты помнил и забыл - Куда уйдет? Оно в тебе... Ты хочешь черным мир узнать - Верши дела темнее туч. Сожмется мир - сумей понять - Твоей рукой погашен луч. Не оставайся в темноте - Она коварна, как никто. Ты задохнешься в суете - И вот он - мир - пустое дно. Но есть свеча твоей души - Глоток любви - и вспыхнул день! Побереги, не затуши О скуку, лень и дребедень. Пусть многоцветным будет мир! И не придумывай границ. И каждый миг ты помни :" Жил , Живу и, снова буду жить! " Моя молитва, или стих, И помогала и вела... И целый мир миров моих Я сохраняла, как могла... (© Copyright Нецветаева Светлана Владимировна) Вот так - ты живешь - познаешь жизнь - а кто-то - через тебя. В зависимости от точки обозрения, говорит Цветаева, поэзия - "ведя от земли — первый миллиметр над ней воздуха — неба" "...Ведя сверху неба — этот же первый над землей миллиметр, но последний — сверху, то есть уже почти земля, с самого верху—совсем земля. " И вот, я - читатель говорю тебе - поэту - когда смотрю снизу вверх - спасибо - за первый миллиметр над землей *** С пасибо за Птицу- В осторг Е е не поймать руками, и вовсе не нужен здесь Т орг Л ишь глупый страницы листает А я-то теперь уже знаю Н е нужно об этом читать А можно лишь рядом летать (Светлане Нецветаевой, Smile, 2009) И все же... «ПОНИМАНИЕ ИСКУССТВА. В моем глубинном понимании искусства оно — ни небо, ни земля, а нечто третье, со своим миром подводных чудищ: сотворенных акул и несотворенных фей — кораллов-песчаников — костяков людей и кораблей, — не подчиняющихся никаким законам, кроме самого необычного из всех: притягивающей силы луны. Океан с его дарующими отливами и грабящими приливами, океан — и колыбель, и убийца, обольстивший стольких! Океан, который, по дивному преданью индийской сказки, потому не выходит из берегов, что связал себя клятвой. «Я себя связал — собственной клятвой». (М.Ц. Искусство при свете совести)
Anadi: Да, Айжан, тема… Читаю Цветаеву – учитываюсь-улетаю… давно. Читаю Нецветаеву – учитываюсь-улетаю… недавно. Невероятно. Чудо – живое. Их Творчество. Спасибо тебе за обоих – за новые открытия о знакомых давно людях, о незнакомых все еще – поэтах. За новые чудеса – в их смыслах и в их стихах. Спасибо, starry dew!!! Привет тебе, Света! Очень рада видеть и слышать тебя. Давно не виделись – не слышались :) Цветаева пишет: Не знал, пока не произнес, и забыл, как только произнес. Правда поэта — тропа, зарастающая по следам Не об этом ли – и наш Владимир Леви?: "Искусство - единственная область, где ложь о себе обретает святость, если только сливается с правдой большей, чем «я». Только что – был! - не «я», больше чем «я»… И вот уже опять всего лишь «я». Правда, похожая на ложь… Вообще-то, Леви не позавидуешь – попасть на твой острый язычок, Айжан, и выдержать «самые первые комментарии» твоей мудрой головки… Подумалось мне тут, что писал-то Леви свое письмо, отвечал человеку – сказать мирскому что ли(?)… пишущему по поверхности (или словившему вдруг первую «згу», первый «рефлекс»), отвечал как уже профессионал (имеющий право) - непрофессионалу. Писал о внешней профессии, но писал-отвечал с намеком на то, что ЗА профессией – писал так, чтобы тем, что ЗА – зацепить. А может, писал как доктор – пациенту, которого знает, что и как ему можно и нужно сказать. «Поэзия начинается там, где кончается «я» - это для него (пациента), о ТОМ, где этот факт – "разовый аспект правды". "Укол в сердце Вечности"… Я вот когда училась, любимый препод говорил нам бывало: «Живопись и рисунок – это ложь, выражающая правду». Создать на плоскости объемное, реальное и живое изображение можно только, если знаешь, как обмануть зрителя. Еще его любимое: «Натура – дура, художник – молодец!». Физическая реальность как она есть – ни о чём, но если знаешь нечто, что за ней – нечто «ТО» большее, тогда и сказать или написать – сможешь именно «ТО» и так, что можно поверить. Потому что именно оно и есть – настоящее, потому как больше чем «я», больше чем «натура-дура»… Цветаева пишет: Не это — не это — не это — то. Цветаева - это уже настоящий поиск глубинный и ответ - глубинный. Ведический… Древний… Истинный – мантрический. Древний вопрос : «Что есть я?»… Древний ответ: «Не это — не это — не это — ТО!». «Кто мне сказал? Никто. Узнаю нужную дверь по всем неузнанным (ту — по всем не-тем)»... «Нети, нети…» - из Упанишад. Именно так ее всегда воспринимала – древней, истинной. Правдивой, искренней и живой настолько – что больше всегда была для меня, чем любой философский или религиозный трактат. Поэт – есть ответ. Откровение. Через резонанс-попадание-тождество – отождествление и проживание.
Anadi: Еще подумалось... Свет совести. Искусство при свете совести. Что это – о чем это? Цветаева пишет: Ибо услышать, для поэта — уже ответить, а ответить — уже утвердить — хотя бы страстностью своего отрицания. Вспомнила опять о живописи. О художниках. Михаил Врубель – услышал однажды. И ответил, утвердил страстность отрицания – написал шедевр «Демон поверженный». Гениальное произведение – ложь отражающая правду - настоящая реальность, проявленная в физическом нашем мире превратилась в икону, с обратным знаком – отрицания… Но не смотреть, не видеть – невозможно, не поверить – невозможно, не полюбить – невозможно… Настолько гениально. Свет совести. О чем это? Об ответственности? О последствиях? Об – иконах? Притягательность гения даже отрицанием создает – икону… утверждение реальности, а ее качество проявленное гением определяет и проявляет реальность – значит этой же реальности и служит?... Цветаева пишет: Единственная молитва поэта — молитва о глухости. Или уж — труднейший выбор по качеству слышимого, то есть насильственное затыкание себе ушей — на ряд зовов, неизменно-сильнейших. Удивительно... Может об этом – Цветаева? Качество слышимого…
Айжан: Anadi пишет: Гениальное произведение – ложь отражающая правду - настоящая реальность, проявленная в физическом нашем мире превратилась в икону, с обратным знаком – отрицания… Анади, а может быть Цветаева об этом же пишет, размышляя о пушкинском "Пире во время Чумы": (?) Гений Пушкина в том, что он противовеса Вальсингамову гимну, противоядия Чуме — молитвы — не дал. Тогда бы вещь оказалась в состоянии равновесия, как мы — удовлетворенности, от чего добра бы не прибыло, ибо, утолив нашу тоску по противу-гимну, Пушкин бы ее угасил. Так, с только-гимном Чуме, Бог, Добро, молитва остаются — вне, как место не только нашей устремленности, но и отбрасываемое: то место, куда отбрасывает нас Чума. Но... думал ли об этом Пушкин, когда писал? Нет, и я так думаю - нет. Если бы думал - не написал бы. В чем кощунство песни Вальсингама? Хулы на Бога в ней нет, только хвала Чуме. А есть ли сильнее кощунство, чем эта песня? Кощунство не в том, что мы, со страха и отчаяния, во время Чумы — пируем (так дети, со страха, смеются!), а в том, что мы в песне — апогее Пира — уже утратили страх, что мы из кары делаем — пир, из кары делаем дар, что не в страхе Божьем растворяемая, а в блаженстве уничтожения. Если (как тогда верили все, как верим и мы, читая Пушкина) Чума — воля Божия к нас покаранию и покорению, то есть именно бич Божий. Под бич бросаемся, как листва под луч, как листва под дождь. Не радость уроку, а радость удару. Чистая радость удару как таковому. Радость? Мало! Блаженство, равного которому во всей мировой поэзии нет. Блаженство полной отдачи стихии, будь то Любовь, Чума — или как их еще зовут. Ведь после гимна Чуме никакого Бога не было. И что же остается другого священнику, как не: войдя («входит священник») — выйти. "...Безбожный пир, безбожные безумцы! Вы пиршеством и песнями разврата Ругаетесь над мрачной тишиной, Повсюду смертию распространенной!" (А.С.Пушкин. Пир во время Чумы) Пушкину, чтобы написать «Пир во время чумы», нужно было быть Вальсингамом — и перестать им быть. Раскаявшись? Нет. Пушкину, чтобы написать песню Пира, нужно было побороть в себе и Вальсингама и священника, выйти, как в дверь, в третье. Растворись он в чуме — он бы этой песни написать не мог. Открестись он от чумы — он бы этой песни написать не мог (порвалась бы связь). От чумы (стихии) Пушкин спасся не в пир (ее над ним! то есть Вальсингама) и не в молитву (священника), а в песню. Пушкин, как Гëте в Вертере, спасся от чумы (Гëте — любви), убив своего героя той смертью, которой сам вожделел умереть. И вложив ему в уста ту песню, которой Вальсингам сложить не мог. И вот - дальше - блестящее определение гения: Гений: высшая степень подверженности наитию — раз, управа с этим наитием — два. Высшая степень душевной разъятости и высшая — собранности. Высшая — страдательности и высшая — действенности. Дать себя уничтожить вплоть до какого-то последнего атома, из уцеления (сопротивления) которого и вырастет — мир. Ибо в этом, этом атоме сопротивления (-вляемости) весь шанс человечества на гения. Без него гения нет — есть раздавленный человек, которым (он все тот же!) распираются стены не только Бедламов и Шарантонов, но и самых благополучных жилищ. Правда, здесь Цветаева оговаривается: "«Исключение в пользу гения». Все наше отношение к искусству — исключение в пользу гения. Само искусство - тот гений, в пользу которого мы исключаемся (выключаемся) из нравственного закона."
Айжан: Ой, привет Анади! Рада такому собеседнику! Вот и тема новыми красками заиграла! Вот только бы теперь от нее слишком далеко не уйти
Айжан: Anadi, все равно не понимаю, как ложь о себе может обрести святость. А вот "правда, похожая на ложь" - внешняя оболочка (ложь), за которой скрывается внутренняя суть (истина) и…"ложь, отражающая правду" - ложь как антипод Истины, ложь как "не то", как то, во что не хочется верить - то, что заставляет задумываться, читать, а не глотать. это - единственная ложь - которую при самом что ни на есть ярком Свете Истины может себе простить искусство. ... и всегда ли поэт, объявляя самосуд, обвиняя себя во лжи - видит - под ней - за ней - ту самую правду, а с другой стороны - уловит ли взгляд читателя ту, обернувшуюся другой стороной, грань, которая мгновение назад и была правдой?
Айжан: Anadi пишет: Подумалось мне тут, что писал-то Леви свое письмо, отвечал человеку – сказать мирскому что ли(?)… пишущему по поверхности ....отвечал как уже профессионал (имеющий право) - непрофессионалу. -именно поэтому, Anadi, захотелось ответов не поверхностных, "для пишуших по поверхности", а глубоких ответов от тех, кому есть что сказать, даже если не там колодец роют, поэтому и зарылась с головой в этот нелегкий, внешне запутанный монолог Цветаевой. *** Ищи себе доверчивых подруг, Не выправивших чуда на число. Я знаю, что Венера -- дело рук, Ремесленник -- и знаю ремесло. От высокоторжественных немот До полного попрания души: Всю лестницу божественную -- от: Дыхание мое -- до: не дыши! (Марина Цветаева, 18 июня 1922 г.)
Айжан: Леви: Если на 1000 никуда не годных родится вдруг один настоящий, уже вся бодяга тогo стоила. М. Цветаева: На сто строк десять — данных, девяносто — заданных: недававшихся, давшихся, как крепость — сдавшихся, которых я добилась, то есть дослушалась. Моя воля и есть слух, не устать слушать, пока не услышишь, и не заносить ничего, чего не услышал. Не черного (в тщетных поисках исчерканного) листа, не белого листа бояться, а своего листа: самовольного. Творческая воля есть терпение. Почти что - одно и то же Творческая воля - есть -труд и терпение. Вот почему Цветаева, через года, обращаясь к Пушкину ("к прадеду - товарка"), почти выкрикивает: "Знаем, как "дается"! *** (СТАНОК) Вся его наука - Мощь. Светло - гляжу: Пушкинскую руку Жму, а не лижу. Прадеду - товарка: В той же мастерской! Каждая помарка - Как своей рукой. Вольному - под стопки? Мне, в котле чудес Сём - открытой скобки Ведающей - вес, Мнящейся описки - Смысл, короче - всё. Ибо нету сыска Пуще, чем родство! Пелось как - поется И поныне - так. Знаем, как "дается"! Над тобой, "пустяк", Знаем - как потелось! От тебя, мазок, Знаю - как хотелось В лес - на бал - в возок.. И как - спать хотелось! Над цветком любви - Знаю, как скрипелось Негрскими зубьми! Перья на востроты - Знаю, как чинил! Пальцы не просохли От его чернил! А зато - меж талых Свеч, картежных сеч - Знаю - как стрясалось! От зеркал, от плеч Голых, от бокалов Битых на полу - Знаю, как бежалось К голому столу! В битву без злодейства: Самого - с самим! - Пушкиным не бейте! Ибо бью вас - им! (М.Цветаева. Станок)
Айжан: Anadi пишет: Эпитеты, сравнения и метафоры имеют право быть либо небывалыми (и притом единственно верными), либо, лучше вceгo, никакими. Мда-с, раздраконил Леви бедного малого Однако стоит ли так словами кидаться? Вот, читаю сейчас эссе Зинаиды Миркиной "О сложности и простоте". Приведу привлекшие мое внимание отрывки: Сердце поэта так же открывает мир заново, как сердце ребенка. И только это прекрасно. Для ребенка нет запрещенных вещей, чувств, форм... Тысячу раз открытый цветок он открывает заново. И только это является чудом. Новизна подлинная не столько в изобретении новой формы, сколько в открытии заново того, что вечно существует рядом, внутри. Чудо в неисчерпаемости жизни, в неисчерпаемости любви, которая делает все формы наполненными Ею живыми. Каждому, кто открывает мир заново, одинаково трудно; и каждому, кто берет «чужие смыслы и установки», одинаково легко. Закон для сердца поэта – быть всегда живым, «живым и только», а значит – бездонным, а значит – неисчерпаемым. ... Кроме обязанности быть живым, у него есть обязанность ничего не повторять, а все рождать заново. И будет ли он это делать так усложненно, как Хлебников, или так просто, как современница Хлебникова Ахматова – дело его вдохновения. Непривычные уху строки Мандельштама: «В сухой реке пустой челнок плывет,/ Среди кузнечиков беспамятствует слово», – так же волнуют меня, как простейшие пушкинские: «Я вас любил так искренне, так нежно,/ Как дай вам Бог любимой быть другим». Суть – в точно переданной подлинности чувства. В массе современных стихов меня одинаково не устраивает их обдуманная традиционность и их обдуманное новаторство. Повторяю – новизна есть новое открытие вечного. Продвижение с поверхности в глубину всегда ново. Открытие вечных пластов собственной глубины, пожалуй, важнее, чем открытие Америки. На этом пути можно наткнуться на несказуемое, – на то, что словом передать вообще нельзя. Вот тут-то слово должно быть особенно целомудренным. Оно как бы кружится вокруг невыразимого смысла, все приближаясь к нему, как Рильке вокруг Бога, о котором сказать впрямую невозможно. Да, он кружится вокруг Бога, как вокруг предвечной башни, и не знает, кто он – «сокол, буря или великая песнь». Это кружение слова, хорошо знающего, что прямолинейных путей нет, создает великую музыку, которая одна только и может сказать о невыразимом . Когда поэт понимает, что цель его не в нахождении новых форм, во что бы то ни стало непривычных, а в достижении новых уровней глубины, то формы придут сами собой. Придут, когда их перестанут искать. Они складываются, как кубики Кая в слово «ВЕЧНОСТЬ». Да, когда ВЕЧНОСТЬ открылась в размороженной душе, задача решилась само собой. Изнутри, а не снаружи. Никаких оглядок на то, как ее решали другие(З. Миркина "О сложности и простоте")
Айжан: Да уж, Anadi, забрались мы в дебри.... А не случится ли с нами как с той сороконожкой, которая, задумавшись, какой ногой ступить не смогла сделать и шага?
Айжан: Пожалуй оставим в сторонке великих, вернемся к малым. Леви пишет: По опыту: oднa-двe строчки из неудавшегося стиха могyт вспыxнyть, способны иногда вдруг, как побег из пня, дать начало чему-то жизнеспособному. Согласна. Отчасти. Но стоит ли вообще относиться к своим стихам как к неудавшимся? Или все-таки - "каждый стих - дитя любви" (М.Ц.), если он действительно рожден, а не повторен? Так ли необходим здесь "холодный азарт утильшика"? А может быть все-таки нет никакой "технологии дела", а есть только любовь, которой мало зерно посеять - нужно его еще и взрастить? Нет, не вырастить розу на одном "холодном азарте", хоть каждый день дергай я сорняки! Миркина пишет: Сердце поэта так же открывает мир заново, как сердце ребенка. И только это прекрасно. Вот, впрочем, набрала сегодня горстями маленькие открытия в саду Тани Росиенко из Сум (http://ru.srichinmoycentre.org/creativity/tatyana_rosienko), процитирую лишь некоторые: "....Душа упавшего листа Летела вверх: «Ах, красота!.." А вот о корабле: "....И брошу я все порты, И всех капитанов - вон! Я странник морских пустынь, Дощатая площадь волн..." ...Одинокий корабль - дощатая площадь волн - в одиноком и едином море - это ли не чудесное открытие? "Заморосило... Что, простите? Осень?.. Восходы Бог рисует акварелью... Вдруг замечтается о чем-то, бросит, - И небо спит под серою постелью." Осень - как Божья остановка, отдых, пребывание в мечтах... "Голуби - стайка рассыпанных семечек - Лапками мелко, щекотно царапают Серую сонную спину асфальта..." Гляжу - и вправду - все вижу ТАК!
Айжан: И вот еще подумалось: что так безудержно тянет нас к поэзии? Что заставляет душу сегодня рваться на части, а завтра - таять при виде проплывающих мимо облаков? Может быть - иной взгляд? Может быть, это иной взгляд, коснулся чьего-то сердца...? И вот, сквозь серое, унылое осеннее небо вдруг ясно и отчетливо проявляется божий свет... остается лишь подставить душу.... * * * Заморосило... Что, простите? Осень?.. Восходы Бог рисует акварелью... Вдруг замечтается о чем-то, бросит, - И небо спит под серою постелью. Дождит сегодня... Говорите, холод? Октябрь шатром раскинулся над нами. Да, безусловно: переменчив, молод, Капризен, и порой дождит ночами. ...Да-да, конечно: холод, слякоть, темень, - Ворчит сосед мой, пассажир троллейбуса. И горестно несет, вздыхая, бремя Небес, Рассеянно залитых акварелью. (Т. Росиенко.http://ru.srichinmoycentre.org/creativity/tatyana_rosienko) Глядите, вот оно - небо - рассеянно залитое акварелью! Как же грустно мне за пассажира тролейбуса, который сидит рядом и этого не видит ... *** Смотри, какой мой мир красивый! Я поделюсь с тобой рассветом… Мне иногда невыносимо Его одной любить. Он цветом И восхищает и тревожит, И будит что-то неземное, Закатом манит и ворожит, И оглушает тишиною… В нем потеряется тревога, И распадется на осколки… Ты не волнуйся, ради бога, Все безвозмездно и надолго… Куда мне столько? Я согласна Раздать его без сожаленья. Он каждый день приходит разным, Но никогда - без вдохновенья. Он вдруг поместится в ладонях, Песком горячим обжигая, То, вдруг, неведомым застонет, Необъяснимым увлекая. Мой мир – нарядные картинки, Стишки смешные и не очень, Не человека – невидимки, Все неконкретно, только, в общем… Мой мир – прозрачные намеки, Мой мир – раскрашенные маски, Тобой непонятые строки, И мной надуманные сказки… Зато он самый разноцветный, Не очень грустный, и беспечный, И он счастливый – стопроцентно, И стопроцентно - бесконечный… (© Copyright: Нецветаева Светлана)
Айжан: В этой же статье Миркиной есть еще один отрывок, которым я намеренно не поделилась сразу. Не хотела отвлекать внимание - потому что это уже другой разговор. О сложности и простоте в поэтических переводах. Миркина, которая известна еще и как прекрасный переводчик духовной поэзии, задевает эту тему лишь вскользь. Здесь я сама еще только учусь и поэтому мне и самой интересно. Вот он, этот коротенький абзац: "В переводе «Фауста» Пастернак натолкнулся на абсолютно точно переданную Холодковским (предшествующим ему переводчиком) строчку: «В твоем ничто я мыслю все найти» (In deinem Nichts ich glaube Alles finden). И вдруг потянуло сказать это по-новому, по-своему. Получилось вот что: В твоем ничто надеюсь я, однако, И все найти посредством тех же чар. Запутанно, сложно, неуклюже. И – не то, что у Гёте. Сказалась привычка молодости к изысканно сложным конструкциям. Я уверена, что свою «Магдалину» и «В больнице» Пастернак писал, не оглядываясь на своих предшественников. (З. Миркина "О сложности и простоте") Здесь вспомнился недавний опыт. Помнишь, Anadi, (и ты, наверное, Ерика) как мы пытались перевести два куплета из песни Beatles "Nowhere man" - и так и не закончили? Было, было несколько версий, но все получалось как-то либо сложно, либо непонятно. Особенно заковыристым оказался перевод начала песни: He's a real nowhere man, sitting in his Nowhere Land, последнему предлагались такие варианты: "Он сидит в своей "ниоткуда" земле", "сидит на Нездешней Земле", "земле, не существующей нигде" Оригинал He's a real nowhere man, Sitting in his Nowhere Land, Making all his nowhere plans for nobody. Doesn't have a point of view, Knows not where he's going to, Isn't he a bit like you and me?" Лично я так и не смогла предложить ничего лучшего, чем вот этот эквиритмический перевод (с сохранением размера и ритма для исполнения под ту же музыку) Евгения Гальцова: "Ниоткуда парень тот, Он в своем нигде живет, И ни для кого плетет Свои планы. Взглядов собственных давно Не осталось у него. Но, боюсь, и мы с тобой Такие." Вот оно - "Он в своем НИГДЕ живет"! Это же настоящая находка! Просто - и понятно. Конечно, может быть это и не совсем удачный пример, хочу лишь поделиться тем, что поняла для себя - в переводе с одного языка на другой на первом месте должен стоять смысл, а уже потом форма. Я не говорю, что форма не важна. Очень даже важна. Но скажу из своего опыта - редко удается сохранить и то, и другое. Обычно приходится мириться с тем, что что-то будет утрачено. И здесь переводчик оказывается у распуться трех дорог: - сохранить дословность в ущерб смыслу. Здесь обычно сказывается вполне здоровая в таком деле неуверенность: а вдруг, ошибусь, вдруг мое понимание слишком поверхностно? - сохранить форму. Чистая игра ума, обычно получается слишком вычурно и сложно. - перенести смыслы в другое языковое пространство. Трудно, но возможно через погружение в сознание автора. Дословность при этом, как правило, теряется. Здесь переводчика могут обвинить в своеволии. Но если целью переводчика является донести смыслы, то есть не сам цветок, а его аромат - он должен идти именно этим путем. А получится это сложно или просто - зависит уже от мастерства самого переводчика. У меня был еще один опыт, связанный с чем-то подобным. В одной из лекций Шри Чинмоя, которую я пыталась перевести в целях самопогружения, я наткнулась на приведенный лектором отрывок из стихотворения Теодора Ретке. Тщетно я пыталась найти хоть какой-нибудь перевод у других авторов. Наконец, убедившись в тщетности попыток, я поняла, что придется переводить самой. И - чуть не сломала зуб о прекрасно знакомое мне слово mind. ... Каким-то непонятным образом это слово сочеталось с прилагательным leafy, которое я поняла как производное от слова leaf - лист, и все это почему-то относилось к ... ветке (branch). Этот самый "ум" почему-то очень долго был туго скручен... На тот момент я ничего не знала о Теодоре Ретке, кроме скудных сведений, найденных в интернете. Вконец разбив себе лоб об стенку, я все же поняла, что знаю я Ретке или не знаю, а погрузиться в его сознание мне придется - иначе весь предыдущий труд окажется бессмысленным. И ... о счастье! я увидела наконец: вселенское сознание всеохватно, оно пронизывает все: нас, природу, космос и - даже вот эту незаметную ветку. Зима - не смерть, а всего лишь остановка, отдых природы, природа не умирает, а лишь дремлет, уходит в покой, сворачивается в ожидании новой весны, нового обновления. И это космическое сознание, дремлющее в нас - с весной - в нас же и разворачивается! Совсем не претендуя на совершенство перевода, хочу поделиться тем, что у меня из этого получилось: Оригинал: "...soon a branch, part of a hidden scene, The leafy mind, that long was tightly furled, Will turn its private substance into green, And young shoots spread upon our inner world." (Theodore Roethke. "The Light Comes Brighter") Перевод: *** «И вскоре незаметный сук, часть скрытой сцены, длинною зимой измучен, Чей облиственный ум так долго спал, в тугие почки скручен, Заменит скромный свой наряд на изумруд гранённый, И прорастет побегами, неся свой нимб зеленый Из мира внешнего в мир внутренний, весною обновленный." (Теодор Ретке. Свет становится ярче)
Ерика: Ух ты. Какой перевод. Мне ритмика понравилась. Тема зазвучала-то как! Сохранять ритм оригинала - вот это, мне кажется, самое Прокрустовое ложе из всех подобных лож. Евгений Гальцов как-то ухитрился не испортить Битловскую песню, и в принципе я с тобой, Йожик, согласна, что он молодец. Но вот первая строчка меня покоробила: "Ниоткуда парень тот". Какой кошмар! Прямо дворовая песенка. В оригинале все-таки сквозит дуновение... вот в этой самой строчке... Кто-то неплотно прикрыл дверь, и вот-с... маленький сквознячок... вечностью попахивает
Айжан: Да, Ерика! На то они и Битлз, скажут мимоходом, а ты .. завис :)) He's a real nowhere man - Он самый настоящий человек ниоткуда, сидит в каком-то там нигде и строит свои никому не нужные планы - наверное думает, что делает что-то важное :) - ну дак что-же важного он может сделать если он не знает куда идет, видит только то, что хочет видеть и у него даже своей точки зрения-то нет. Но по секрету ентот самый человек кажется потихоньку так поживает в каждом из нас.... Воть! эдакое популярное изложение содержания небезызвестной песни :)) надеюсь правильное :)
Ерика: Агась. Я не знаю, о чем там содержание. Может, все именно так, и вот завелся, понимаете, паразит в людях! Может быть... А я все равно сижу у двери и носом чую сквознячок. Песня звучит в медленном темпе, она... о Боже... трансовая. Вот попробуй, Ойжик, пропеть в таком темпе "Ниоткуда парень тот". Вообще кошмар! Такие слова надо произносить за кружкой пива с друганом в баре или скверике на скамейке. Но не петь в темпе "60 ударов в минуту" в студийной атмосфере году эдак в 66-м! Иное дело "He's a real nowhere man". Тут мы замедляемся. А такие штуки даром не проходят. Когда замедляешься сам - видишь, как крутится мир вокруг тебя, и вот тут-то, кажется, и понимаешь, что сидишь-то ты "нигде" и все твои планы, в сущности, "ни для кого". Дует, дует сквознячок. Я думаю, кто бы мог нас просветить по этому вопросу, так это незабвенный наш Nothing, уж он-то знает, как оно живется в этом, как его, "нигде"
Anadi: Да... NOTHING забыть трудно... Его НИЧТО - заставляет задуматься. Я вот до сих пор размышляю над некоторыми противоречиями Пустоты... Однако - темы действительно перекликаются. Правда NOTHING из серии поэтов-художников: Леви пишет: "Искусство - единственная область, где ложь о себе обретает святость, если только сливается с правдой большей, чем «я». Цветаева пишет: Правда поэта — тропа, зарастающая по следам Сказал - и забыл... Только что знал - узнал, только когда как произнес... Умолк. Заросло - по следам... А сквознячок продолжается. Правда большая чем "я" - единственное во что хочется верить... и БЫТЬ ею... Но реальность как она есть - также правда - еще одна. И еще, может, из серии: "Победитель всегда прав. Героев не судят..."? А Гоголь сжигающий в печи свои гениальные "Мертвые души"? А Толстой - отрицающий в искусстве - иконы с обратным знаком? Очень интересно... Искусство при свете совести. М-да...
Ерика: Утром я, помнится, размышляла о том, как темп, быстрый ли, медленный, влияет на восприятие музыки. Я немножко помечтала на тему "транс в нашей жизни", а потом собралась в магазин. Понимаете, сегодня такой день, особенный. Мы встречаем Степу. Он едет в Питер, и сегодня утром будет в нашем городе! Надо успеть к поезду. А Степа просил кефир. Я очень спешу. Бегом за кефиром! Подбегаю к дверям магазина, и вдруг передо мной возникает дедушка. Он тоже хочет в магазин. Я пропускаю его вперед... и вот тут понимаю, что делать этого не следовало. Дедушка явно в трансе. Мне кажется, что дверь заткнули пробкой. Он не идет и даже не ползет. Еще хуже. Мы просто в разных временных измерениях. Это невыносимо! Я пытаюсь просочиться слева от дедушки, потом справа. Тщетно. Дедушка широк в плечах (или в чем там?) и аккуратно закрывает собой все пространство. Я начинаю поскуливать от нетерпения и... останавливаюсь. А что еще делать? Наконец дедушка прошел, я тоже, - и вот когда вышла обратно на улицу, поняла, какая я все-таки торопыга. Ну, не стыдно ли?
Айжан: ой не могу, умора! Это ж наверно не дедулька был, это ж наверное было как раз что ни на есть Его Величество Время! Так и в песне той: He's a re-al no-whe-re man, Sit-ting in his No-where Lan-d... Даааааааа, согласна с тобой Ерика, сквознячком веет. И вроде как переводишь-переводишь, а чче-тт-о там эдакое остается. Непереводимое. И вроде и не в музыке дело, и не в словах как таковых. Как будто бежал куда-то, бежал, а потом- бух - и провалился в какое-то другое измерение.... мдась.... ...А кефирчик-то славный наверное был - с эдаким привкусом Вечности? P.S. Как-то пожаловалась я своей подруге - мол никак не могу Время победить, мол все куда-то спешишь-спешишь - а кажется, что стоишь на месте. А она мне - а его не нужно побеждать - попробуй подружиться... Хех... Для меня это до сих пор какая-то дзенская головоломка!
Айжан: Вот, нашла у Цветаевой еще одно, интересное на мой взгляд высказывание: "Искусство есть мой и всей страдательной природы — бой. Мой, человека, бой пространству и времени. Мой, а через меня и всего преходящего, бой несуществованию." (М. Цветаева. Искусство при свете совести")
Anadi: Айжан пишет (Цветаева): бой несуществованию Какое же Существование утверждает Гоголь, устраивая само-суд - сжигая свои "Мертвые души" - отправляя их в небытие-несуществование?... Потрясающе. Настолько глубока статья Цветаевой, что буду еще не раз перечитывать - чтобы понять... и вдоволь надышаться сквозным Ветром...
Anadi: Ерика ! ... Так вот что это за загадочный дедушка (я была уверенна - что "девушка" из твоего намека на утреннее приключение)! Трансовый дедуля... Да уж. Мир - это сплошной ответ со сплошным юмором на наши - сплошные мысли. Хорошо тем у кого чувство юмора есть (совпадающее со вкусами юмористического жанра Всевышнего Юмориста)... Да! Борьба со временем... У меня проявлялась в тот момент в отчаянных попытках успеть на тот же автобус, на котором уже ехала - с кефиром! - Ерика. Это: кидание в сумку всего подряд - добытого по полученному подробному и "секретному" инструктажу для нашего же славного Путника; с бешенной скорость насдеванные на себя кое-как (совершенно бесконечные!) - зимние вещи (у нас ведь снегопад и ветер - ураган даже! - зима...); выбегание из дома и закрывание двери ключом... с бешенной скоростью, что не добавляло эффективности. И вот... остановка... продолжаю одеваться-застегиваться-зашнуровываться на ней... А автобус - вообще не торопиться! Нету. И Ерики тоже. Проехали, конечно... Издали - два похожих автобуса прошло. Опоздала... Подходит, наконец, слейдующий... И улыбающаяся Ерика машет мне кефиром в окошко! И ведь - успели. Даже к поезду... Сапоги застегивала уже на подходе. Так и живем :) Пытаясь дружить со временем. Пока получается не очень - все каким-то чудом и милостью... Чьей-то.
Anadi: Марина Цветаева КОГО, ЗА ЧТО И КОМУ СУДИТЬ В человека вселился демон. Судить демона (стихию)? Судить огонь, который сжигает дом? Меня? Допустим. За что? За недостаток совести, воли, силы: за слабость. Отвечу вопросом: Почему из всех, кто ходит по улицам Москвы и Парижа, именно на меня находит, и внешне так находит, что пены у рта нет, и на ровном месте не падаю, что ни в больницу, ни в участок не заберут. Почему — если я одержимый — эта внешняя невинность (невидность) моей одержимости (писать стихи — чего невиннее!) и — если я преступник — это благоприличие моей преступности? Почему — если все это так — на мне нет клейма? Бог шельму метит, почему Бог этой шельмы не метит? Почему, наоборот, вместо вразумления — поощрения, вместо приговора — утверждение моей неподсудности? — Я делаю дурное дело! Общество (хор обольщенных): — Нет, ты делаешь святое дело. Ведь и самое идеологическое из всех правительств в мире поэта расстреляло не за стихи (сущность), а за дела, которые мог сделать всякий. Почему я сам себе должен быть врачом, укротителем, конвойным? Не слишком ли много с меня требовать? Отвечу ответом. Все ведающее заведомо повинно. Тем, что мне дана совесть (знание), я раз навсегда во всех случаях преступления ее законов, будь то слабость воли или сила дара (по мне — удара) — виновна. Перед Богом, не перед людьми. Кому судить? Знающему. Люди не знают, настолько не знают, что меня с последнего знания собьют. А если судят, то — как то упомянутое правительство — не за стихи, а за дела (точно есть у поэта дела — кроме!), случайности жизни, которые есть только следствия. Меня, например, судят за то, что я своего шестилетнего сына не отдаю в школу (на все шесть утренних часов подряд!), не понимая, что не отдаю-то я его именно потому, что пишу стихи, а именно: (Из стихов к Байрону) Свершилось! Он один меж небом и водою... Вот школа для тебя, о ненавистник школ! И в роковую грудь, пронзенную звездою. Царь роковых ветров врывается — Эол. — А пишу-то такие стихи именно потому, что не отдаю. Стихи хвалить, а за сына судить? Эх вы, лизатели сливок! ========= Задуматься над преподаванием литературы в средней школе. Младшим дают «Утопленника» и удивляются, когда пугаются. Старшим — Письмо Татьяны и удивляются, когда влюбляются (стреляются). Дают в руки бомбу и удивляются, когда взрывается. И — чтобы кончить о школе: Если те стихи о Байроне вам нравятся — отпустите детей (то есть ваше «нравится» оплатите), либо признайте, что «нравится» не есть мера вещей и стихов, есть не мера вещей и стихов, а только вашей (как и авторской) низости, наша общая слабость перед стихией, за которую мы в какой-то час и еще здесь на земле — ответим. Либо отпустите детей. Либо вырвите из книги стихи. ========= Права суда над поэтом никому не даю. Потому что никто не знает. Только поэты знают, но они судить не будут. А священник отпустит. Единственный суд над поэтом — само-суд. ========= Но есть, кроме суда — борьба: моя — со стихией, ваша — с моими стихами. Не уступать: мне — ей, вам — мне. Да не обольстимся.
Anadi: Айжан пишет (Леви):" Эпитеты, сравнения и метафоры имеют право быть... лучше вceгo, никакими. Айжан пишет (Миркина): формы придут сами собой. Придут, когда их перестанут искать. Они складываются, как кубики Кая в слово «ВЕЧНОСТЬ». "Вот ведь же все-таки мне кажется все еще" - что это-то Левинское "лучше всего" - как раз и есть о слове Миркиной - ВЕЧНОСТЬ. Одно слово - вечность - это никак и ни о чём и одновременно - ВЕЧНОСТЬ. Просто она - есть. И прочесть это слово можно только изнутри себя. Как Кай. Ведь не дурак Леви-то - далеко! Ведь глубоко сечет - только не разжевывает... Давно его читаю - зауважала. Кто еще из психотерапевтов предложит для "исцеления своей жизни" - просто читать Шри Ауробиндо... Какого?
Ерика: У нас с Анади уговор: я сажусь в автобус и звоню ей: "Села, мол, в зелененький 31-й!" И пока я еду эти 3 остановки, она должна к моему автобусу подойти. Ну, если нам вместе куда-нибудь надо. Что делает Анади после моего звонка. Она как ошпаренная напяливает на себя какую попадется одежду, хватает телефон и деньги и, не тратя время на зашнуровывание ботинок, пулей вылетает из дома. Спотыкаясь о шнурки, бежит к остановке. Добегает. Стоит. Автобуса нет. Стоит так довольно долго, пока, наконец, не появится на горизонте наш автобус. В этом автобусе сижу я и что-нибудь зашиваю, потому что дома некогда, а в автобусе все равно делать нечего. Заходит Анади, и вот мы с ней заняты делом: она зашнуровывает ботинки, а я шью. Мы очень занятые люди. Нам некогда, понимаете.
Ерика: Ничего, что я слегка не в тему? Я больше не буду. И, чтобы оправдаться, я скажу немножко и в тему тоже. Время, с ним нужно как-то подружиться, правду сказала Ойжикова приятельница. Самые творческие времена у меня были, когда было время. Чуть-чуть отпустит поток событий свою железную хватку - и тихонько, как растущая по весне трава, начинается Волшебство. Но то я. А настоящие поэты творят и в суматохе дел, положив листок на коленку. Это да-а-а...
Айжан: <- Вот только так могу изобразить себя, когда читаю ваши, Ерика с Анади, истории, или я бы сказала - веселые притчи! И почему же не в тему? очень даже! Ерика пишет: Самые творческие времена у меня были, когда было время. Чуть-чуть отпустит поток событий свою железную хватку - и тихонько, как растущая по весне трава, начинается Волшебство. Но то я. А настоящие поэты творят и в суматохе дел, положив листок на коленку. Это да-а-а... А ничего, Ерика, что я за тобой повторяюсь? Просто тоже захотелось посмаковать это многозначительное "этоДа!": Это да-а-а...уж.... Ну правда, удивляет меня иногда, как это у них получается. Вот и одно из моих любимых стихотворений Светланы "Одинокий пастух" ведь было написано прямо на концерте.... Как-то пожаловалась я Амиру - мол ну совсем суета заела - ни капелюшечки тишины - а он мне говорит - а ты лови ее между... ну может не совсем точно передаю, но что-то он мне сказал такое ... дзенское... Ну, правда, что такое пауза как не выловленное в потоке времени мгновение Вечности? И вот я думаю, листок на коленке или карандаш в ухе - вечные атрибуты поэта, но все же не в суматохе он творит. Не завязать шнурок - это он тысячу раз себе простит, но упустить мгновение озарения, всего лишь какую-то тысячную долю секунды! - как он может себе это позволить? И днем и ночью - вечный спутник поэта карандаш и листок бумаги! Не ждать пока поток событий отпустит свою железную хватку, а идти против потока, все время - против, вот, что как мне кажется делает настоящего поэта поэтом. ... Наверное еще что-то есть, но и это - тоже!
Айжан: Anadi пишет: Ведь не дурак Леви-то - далеко! Ведь глубоко сечет - только не разжевывает... Ну ладно, ладно Анади, не обижайся на мои наезды на Леви. Наверное он правда глубоко сечет. Но дай жеж мне и бедного малого пожалеть. И взлгянуть на поэзию немного не с психотерапевтической точки зрения. Ему, малому этому, пока что это не нужно. А вот как бы, интересно мне знать, справился Леви с таким именитым пациентом, как Гоголь, сжегший рукопись второй части Мертвых Душ? Леви, про стихи: "Kaкoгo бы качества ни были, если идут, останавливать не надо - опасно, я не шучу, можно сойти с ума…" А вот Гоголь значит писал-писал - и тоже сошел с ума. Как же это все понять-то? Вот где настоящая целина для психотерапевта! Или лучше - исцелителя души художника. Леви пишет: Самая большая yгpоза как раз в том, что Вас могyт начать печатать, не требуя роста. А простите, Владимир, кому угроза. Читателю - так его скорее всего не будет... Поэту ... в искусстве роста извне не потребуешь. Остается только - лесам! Так и там нынче больше на мебель рубят, чем на книги. Вот и кручу я все - верчу в руках книжку Зинаиды Миркиной - сборник называется Избранные эссе. Хочется глубже понять - хоть и пока что книжка эта мне скажем так ...не совсем по зубам Цветаева пишет (примечания к статье "Искусство при свете совести") «Вернемся к тому атому сопротивления: в нем не только шанс человечества на гения, но и последний шанс человека на жизнь. Ибо отдать себя целиком на уничтожение (а как хочется! — «Все, все, что гибелью грозит, — для сердца смертного сулит — неизъяснимы наслажденья», а есть ли неизъяснимее наслаждение, чем: растворение в родной стихии?), дать себя совсем уничтожить: либо полусумасшедший Гëльдерлин за немым клавесином, либо — далеко не ходить — Андрей Белый, задохнувшийся под развалинами своего Петрограда. Наивысший подвиг сопротивления тому, чего мы под своими покровами и покрывалами жизни вожделеем: Признай, что кем бы ни был ты в сем мире, — Есть нечто более прекрасное: не быть (Заключительные строки стихотворения Дж. Байрона «Эвтаназия» (1812).) Но — скромная запись из дневника: Бог посылает кару, но дает и силу. То неуловимое движение мускула, которого в такой час (гибели моего, гибели тебя) достаточно, чтобы сдвинуть не только гору, а и собственную надгробную плиту. Этой-то последней крупицы рассудка достаточно для уцеления, дабы потом сотворился свет. Ибо мало, беспредельно мало, несказанно, неисчислимо мало нужно, чтобы не погибнуть, не дать увлечь себя в небытие — ради этого ты, собственно, и явился жить. Нельзя говорить стихиям: твой. Они только и ждут этого. Они только этого и ждут, потому что не могут присвоить тебя без твоего слова. Им нужно твое слово отречения: от тебя, разума, — безумия, от тебя, воли, — безволия, уничтожения всего, что не есть в тебе стихия, им нужен именно «Пир во время чумы». А на пиру разрушения они забывают, зачем пришли к тебе. И вот: они, пришедшие к тебе ради жизни — в тебе, через тебя, в слове — кончают твоей гибелью в них, то есть твоей немотой или бредом. Кому молиться в такие минуты? Богу? «Господи, помоги мне дописать гимн чуме и не очумиться»? Стихиям? то есть тем, которые в час моего славословия хотят разорвать меня? Перу? Столу? И кто тот, кто нас и без молитвы слышит? кто под темный ливень вдохновения выводит на белый лист — свет Божий — наши личные записные книжки? Кому нужно, чтобы пир во время чумы — был? Кто наш, нас беспутных, — вожатый, нас безбожных — покровитель?» Но. Продолжая мысль Цветаевой, вернее размышляя над мыслью Цветаевой о противугимне Чуме, Миркина пишет: "Толстой, поняв, что противугимна создать не может, начал свой поход против искусства -против себя же. И это было похоже на подвиг отца Сергия, отрубившего себе палец, чтобы не поддаться соблазну ("Отец Сергий" Л.Н. Толстой). Достоевский поступил иначе: он не стал сражаться с искусством. Он понял, что оно ни при чем. Что зло не в нем, а в душе художника. И пока эту душу тянет к стихийным духам, пока она соблазняется, зачаровывается ими, а не Духом Святым, или - зачаровывается то тем, то другим - не только Духом Святым - до тех пор зло так или иначе будет проникать в мир и торжествовать в нем."(З. Миркина. Огонь и пепел. Избранные эссе. Изд-во Модерн 2008)
Айжан: Anadi пишет: Свет совести. О чем это? Об ответственности? О последствиях? Об – иконах? Да, действительно, о чем? С одной стороны Марина Цветаева пишет: В начале статьи - "Искусство есть та же природа. Не ищите в нем других законов, кроме собственных". В середине: "Художественное творчество в иных случаях некая атрофия совести, больше скажу: необходимая атрофия совести, тот нравственный изъян, без которого ему, искусству, не быть. Чтобы быть хорошим (не вводить в соблазн малых сих), искусству пришлось бы отказаться от доброй половины всего себя. Единственный способ искусству быть заведомо-хорошим — не быть. Оно кончится с жизнью планеты." В заключении: "...приказ или просьба, на испуг нас стихии берут или на жалость, ненадежны никакие: ни христианские, ни гражданские, ни иные подходы. К искусству подхода нет, ибо оно захват." и самое поразительное высказывание: "Посему, если хочешь служить Богу или людям, вообще хочешь служить, делать дело добра, поступай в Армию Спасения или еще куда-нибудь — и брось стихи." Но не кажется ли тебе, Анади, что здесь же она сама себе противоречит: Свята ли природа? Нет. Грешна ли? Нет. Но если произведение искусства тоже произведение природы, почему же мы с поэмы спрашиваем, а с дерева — нет, в крайнем случае пожалеем — растет криво. Потому что земля, рождающая, безответственна, а человек, творящий — ответственен. Потому что у земли, произращающей, одна воля: к произращению, у человека же должна быть воля к произращению доброго, которое он знает. (Показательно, что порочно только пресловутое «индивидуальное»: единоличное, порочного эпоса, как порочной природы, нет.) Земля в раю яблока не ела, ел Адам. Не ела — не знает, ел — знает, а знает — отвечает. И поскольку художник — человек, а не чудище, одушевленный костяк, а не коралловый куст, — он за дело своих рук в ответе. Итак, произведение искусства — то же произведение природы, но долженствующее быть просвещенным светом разума и совести. Тогда оно добру служит, как служит добру ручей, крутящий мельничное колесо. Правда, сказав это, Марина Цветаева тут же оговаривается: "Но сказать о всяком произведении искусства — благо, то же, что сказать о всяком ручье — польза. Когда польза, а когда и вред, и насколько чаще — вред!" Так все таки: должен поэт, художник задаваться вопросом об ответственности? Должно ли искусство стремиться "быть хорошим"? Сравнивая поэта с ребенком, Цветаева замечает: Часто сравнивают поэта с ребенком по примете одной невинности. Я бы сравнила их по примете одной безответственности. Безответственность во всем, кроме игры. Когда вы в эту игру придете со своими человеческими (нравственными) и людскими (общественными) законами, вы только нарушите, а может и прикончите игру. Привнесением совести своей — смутите нашу (творческую). «Так не играют». Нет, так играют. Либо совсем запретить играть (нам — детям, Богу — нам), либо не вмешиваться. То, что вам — «игра», нам — единственный серьез. Серьезнее и умирать не будем. Может быть это и есть ее ответ? А тогда почему там же сказано: Когда я при виде священника, монаха, даже сестры милосердия — неизменно — неодолимо! — опускаю глаза, я знаю, почему я их опускаю. Мой стыд при виде священника, монаха, даже, сестры милосердия, мой стыд — вещ. — Вы делаете божеское дело. — Если мои вещи отрешают, просвещают, очищают — да, если обольщают — нет, и лучше бы мне камень повесили на шею. А как часто в одной и той же вещи, на одной и той же странице, в одной и той же строке и отрешают и обольщают. То же сомнительное пойло, что в котле колдуньи: чего только не навалено и не наварено! ========= Скольких сгубило, как малых — спасло! Кажется, что все эти противоречия разрывают Цветаеву на части. Истина как всегда не оказалась ни черной, ни белой. Начав с призывного: "«Искусство свято», «святое искусство» — как ни обще это место, есть же у него какой-то смысл, и один на тысячу думает же о том, что говорит, и говорит же то, что думает. К этому одному на тысячу, сознательно утверждающему святость искусства, и обращаюсь.", Цветаева заканчивает на казалось бы отчаянной ноте: Быть человеком важнее, потому что нужнее. Врач и священник нужнее поэта, потому что они у смертного одра, а не мы. Врач и священник человечески-важнее, все остальные общественно-важнее. (Важна ли сама общественность — другой вопрос, на него вправе буду ответить только с острова.) За исключением дармоедов во всех их разновидностях — все важнее нас. И зная это, в полном разуме и твердой памяти расписавшись в этом, в не менее полном и не менее твердой утверждаю, что ни на какое другое дело своего не променяла бы. Зная большее, творю меньшее. Посему мне прощенья нет. Только с таких, как я, на Страшном суде совести и спросится. Но если есть Страшный суд слова — на нем я чиста. Нет, Анади, думаю, и сама Цветаева не смогла бы ответить на твои вопросы Так что же все таки? "Быть человеком"? или Поэтом?
Anadi: Спасибо, Айжан. Так по-настоящему развернулась тема... Неожиданно. Глубоко... Добавлять ничего и не нужно - только читать и погружаться... Но вот не удержусь только отметить, что бы глубины зачерпнуть еще - Гоголь в сумасшедших числился лишь у "недошедших", как сама Цветаева и отметила. Айжан пишет:А вот Гоголь значит писал-писал - и тоже сошел с ума. Как же это все понять-то? Он не сошел - он перешел... На ту сторону. А недошедшие - решили, что спятил. Хотя очень верное определение - "сошел с ума". Именно - ума. С обиходного, с бытового, со светского - ума, жаждущего славы и признания. Сошел с накатанной дорожки - здраво-практико-мыслия... Всего лишь. (И Леви за него, мне думается, порадовался бы - не как психотерапевт, а как глубокий искатель, коим он в первую очередь для меня и является, и еще - художником, через слово и музыку - ищущим и проявляющим) И оказался - где?... Утверждая Реальность Существования - другого. Мне это напоминает буддийскую практику разрушения монахами созданных ими же из песка мандал... Только "проснувшиеся" вовнутрь способны на подобное.
Anadi: Марина Цветаева "Один проснулся. Востроносый, восковолицый человек, жегший в камине шереметевского дома рукопись. Вторую часть «Мертвых Душ». Не ввести в соблазн. Пуще чем средневековое-собственноручное предание творения огню. Тот само-суд, о котором говорю, что он—единственный суд. (Позор и провал Инквизиции в том, что она сама жгла, а не доводила до сожжения — жгла рукопись, когда нужно было прожечь душу.) — Но Гоголь тогда уже был сумасшедшим. Сумасшедший — тот, кто сжигает храм (которого не строил), чтобы прославиться. Гоголь, сжигая дело своих рук, и свою славу жег. И вспоминается мне слово одного сапожника (1920 г. Москва) — тот случай сапожника, когда он поистине выше художника. —Не мы с вами, М<арина> И<вановна>, сумасшедшие, а они недошедшие. ========= Эти полчаса Гоголя у камина больше сделали для добра и против искусства, чем вся долголетняя проповедь Толстого. Потому что здесь дело, наглядное дело рук, то движение руки, которого мы все жаждем и которого не перевесит ни одно «Душевное движение». ========= Может быть, мы бы второй частью «Мертвых Душ» и не соблазнились. Достоверно — им бы радовались. Но наша та бы радость им ничто перед нашей этой радостью Гоголю, который из любви к нашим живым душам свои Мертвые — сжег. На огне собственной совести. Те были написаны чернилами. Эти — в нас — огнем.
Айжан: Anadi пишет: Сошел с накатанной дорожки - здраво-практико-мыслия... Всего лишь.... И оказался - где?... Утверждая Реальность Существования - другого. Мне это напоминает буддийскую практику разрушения монахами созданных ими же из песка мандал... Только "проснувшиеся" вовнутрь способны на подобное. Да, Анади, мне это то же самое напоминает. Но вопрос остается неотвеченным. Видели ли мы канувшие в камине рукописи? Читали ли? Почему - сжег? Не доверял читателю? То есть нам с тобой? Боялся, что стихия нас поглотит, так же как поглотила его? Видел ли Гоголь за Мертвыми душами - живые? Провидел ли цельность души? Видел ли в ней светлые силы? Надеялся ли на ее возрождение? Наверное - да, иначе почему бы ему поместить самое лирическое отступление о "птице-тройке" в то самое место, где не кто иной как сам Чичиков, наслаждается быстрой ездой, слегка подлетывая на кожанной подушке? Вопросов много. Кто ответит? Пушкин с Гоголем? Как бы ни казался смешным вопрос в силу затасканности этого выражения - я не шучу! И уже предвижу грозно нахмуренные брови Администратора за непозволительно длинную цитату....
Айжан: Н.В. Гоголь. <АВТОРСКАЯ ИСПОВЕДЬ.> Я не могу сказать утвердительно, точно ли поприще писателя есть мое поприще. Знаю только то, что в те годы, когда я стал задумываться о моем будущем (а задумываться о будущем я начал рано, в те поры, когда все мои сверстники думали еще об играх), мысль о писателе мне никогда не всходила на ум, хотя мне всегда казалось, что я сделаюсь человеком известным, что меня ожидает просторный круг действий и что я сделаю даже что-то для общего добра. Я думал, просто, что я выслужусь и всё это доставит служба государственная. От этого страсть служить была у меня в юности очень сильна. Она пребывала неотлучно в моей голове впереди всех моих дел и занятий. Первые мои опыты, первые упражненья в сочиненьях, к которым я получил навык в последнее время пребыванья моего в школе, были почти все в лирическом и сурьезном роде. Ни я сам, ни сотоварищи мои, упражнявшиеся также вместе со мной в сочинениях, не думали, что мне придется быть писателем комическим и сатирическим, хотя, несмотря на мой меланхолической от природы характер, на меня часто находила охота шутить и даже надоедать другим моими шутками; хотя в самых ранних сужденьях моих о людях находили уменье замечать те особенности, которые ускользают от вниманья других людей, как крупные, так мелкие и смешные. Говорили, что я умею не то что передразнить, но угадать человека, то есть угадать, что он должен в таких и таких случаях сказать, с удержаньем самого склада и образа его мыслей и речей. Но всё это не переносилось на бумагу, и я даже вовсе не думал о том, что сделаю со временем из этого употребление. Причина той веселости, которую заметили в первых сочинениях моих, показавшихся в печати, заключалась в некоторой душевной потребности. На меня находили припадки тоски, мне самому необъяснимой, которая происходила, может быть, от моего болезненного состояния. Чтобы развлекать себя самого, я придумывал себе всё смешное, что только мог выдумать. Выдумывал целиком смешные лица и характеры, поставлял их мысленно в самые смешные положения, вовсе не заботясь о том, зачем это, для чего, и кому от этого выйдет какая польза. Молодость, во время которой не приходят на ум никакие вопросы, подталкивала. Вот происхождение тех первых моих произведений, которые одних заставили смеяться так же беззаботно и безотчетно, как и меня самого, а других приводили в недоумение решить, как могли человеку умному приходить в голову такие глупости. Может быть, с летами и с потребностью развлекать себя веселость эта исчезнула бы, а с нею вместе и мое писательство. Но Пушкин заставил меня взглянуть на дело сурьезно. Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение и наконец, один раз, после того, как я ему прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однако ж, поразило его больше всего мной прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью, не приняться за большое сочинение! Это, просто, грех!» Вслед за этим начал он представлять мне слабое мое сложение, мои недуги, которые могут прекратить мою жизнь рано; привел мне в пример Сервантеса, который, хотя и написал несколько очень замечательных и хороших повестей, но если бы не принялся за Донкишота, никогда бы не занял того места, которое занимает теперь между писателями, и, в заключенье всего, отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то в роде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет Мертвых душ. (Мысль Ревизора принадлежит также ему). На этот раз и я сам уже задумался сурьезно, — тем более, что стали приближаться такие года, когда сам собой приходит запрос всякому поступку: зачем и для чего его делаешь? Я увидел, что в сочинениях моих смеюсь даром, напрасно, сам не зная зачем. Если смеяться, так уже лучше смеяться сильно и над тем, что действительно достойно осмеянья всеобщего. В Ревизоре я решился собрать в одну кучу всё дурное в России, какое я тогда знал, все несправедливости, какие делаются в тех местах и в тех случаях, где больше всего требуется от человека справедливости, и за одним разом посмеяться над всем. Но это, как известно, произвело потрясающее действие. Сквозь смех, который никогда еще во мне не появлялся в такой силе, читатель услышал грусть. Я сам почувствовал, что уже смех мой не тот, какой был прежде, что уже не могу быть в сочиненьях моих тем, чем был дотоле, и что самая потребность развлекать себя невинными, беззаботными сценами окончилась вместе с молодыми моими летами. После Ревизора я почувствовал, более нежели когда-либо прежде, потребность сочиненья полного, где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться. Пушкин находил, что сюжет М<ертвых> д<уш> хорош для меня тем, что дает полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров. Я начал было писать, не определивши себе обстоятельного плана, не давши себе отчета, что такое именно должен быть сам герой. Я думал просто, что смешной проект, исполненьем которого занят Чичиков, наведет меня сам на разнообразные лица и характеры; что родившаяся во мне самом охота смеяться создаст сама собою множество смешных явлений, которые я намерен был перемешать с трогательными. Но на всяком шагу я был останавливаем вопросами: зачем? к чему это? что должен сказать собою такой-то характер? что должно выразить собою такое-то явление? Спрашивается: что нужно делать, когда приходят такие вопросы? Прогонять их? Я пробовал, но неотразимые вопросы стояли передо мною. Не чувствуя существенной надобности в том и другом герое, я не мог почувствовать и любви к делу изобразить его. Напротив, я чувствовал что-то в роде отвращенья: всё у меня выходило натянуто, насильно и даже то, над чем я смеялся, становилось печально. Я увидел ясно, что больше не могу писать без плана, вполне определительного и ясного, что следует хорошо объяснить прежде самому себе цель сочиненья своего, его существенную полезность и необходимость, вследствие чего сам автор возгорелся бы любовью истинной и сильной к труду своему, которая животворит всё и без которой не идет работа. Словом, чтобы почувствовал и убедился сам автор, что, творя творенье свое, он исполняет именно тот долг, для которого он призван на землю, для которого именно даны ему способности и силы, и что, исполняя <его>, он служит в то же самое время так же государству своему, как бы он действительно находился в государственной службе. Мысль о службе у меня никогда не пропадала. Прежде чем вступить на поприще писателя, я переменил множество разных мест и должностей, чтобы узнать, к которой из них я был больше способен; но не был доволен ни службой, ни собой, ни теми, которые надо мной были поставлены. Я еще не знал тогда, как многого мне недоставало затем, чтобы служить так, как я хотел служить. Я не знал тогда, что нужно для этого победить в себе все щекотливые струны самолюбья личного и гордости личной, не позабывать ни на минуту, что взял место не для своего счастья, но для счастья многих тех, которые будут несчастны, если благородный человек бросит свое место, что позабыть нужно обо всех огорчениях собственных. Я не знал еще тогда, что тому, кто пожелает истинно честно служить России, нужно иметь очень много любви к ней, которая бы поглотила уже все другие чувства, — нужно иметь много любви к человеку вообще и сделаться истинным христианином, во всем смысле этого слова. А потому и немудрено, что, не имея этого в себе, я не мог служить так, как хотел, несмотря на то, что сгорал действительно желаньем служить честно. Но как только я почувствовал, что на поприще писателя могу сослужить также службу государственную, я бросил всё: и прежние свои должности, и Петербург, и общества близких душе моей людей, и самую Россию, затем, чтобы вдали и в уединеньи от всех обсудить, как это сделать, как произвести таким образом свое творенье, чтобы доказало оно, что я был также гражданин земли своей и хотел служить ей. Чем более обдумывал я свое сочинение, тем более чувствовал, что оно может действительно принести пользу. Чем более я обдумывал мое сочинение, тем более видел, что не случайно следует мне взять характеры, какие попадутся, но избрать одни те, на которых заметней и глубже отпечатлелись истинно русские, коренные свойства наши. Мне хотелось в сочинении моем выставить преимущественно те высшие свойства русской природы, которые еще не всеми ценятся справедливо, и преимущественно те низкие, которые еще недостаточно всеми осмеяны и поражены. Мне хотелось сюда собрать одни яркие психологические явления, поместить те наблюдения, которые я делал издавна сокровенно над человеком, которые не доверял дотоле перу, чувствуя сам незрелость его, которые, быв изображены верно, послужили бы разгадкой многого в нашей жизни, словом — чтобы, по прочтеньи моего сочиненья, предстал как бы невольно весь русский человек, со всем разнообразьем богатств и даров, доставшихся на его долю, преимущественно перед другими народами, и со всем множеством тех недостатков, которые находятся в нем, также преимущественно пред всеми другими народами. Я думал, что лирическая сила, которой у меня был запас, поможет мне изобразить так эти достоинства, что к ним возгорится любовью русской человек, а сила смеха, которого у меня также был запас, поможет мне так ярко <изобразить> недостатки, что их возненавидит читатель, если бы даже нашел их в себе самом. Но я почувствовал в то же время, что всё это возможно будет сделать мне только в таком случае, когда узнаешь очень хорошо сам, что действительно в нашей природе есть достоинства и что в ней действительно есть недостатки. Нужно очень хорошо взвесить и оценить то и другое и объяснить себе самому ясно, чтобы не возвести в достоинство того, что есть грех наш, и не поразить смехом вместе с недостатками нашими и того, что есть в нас достоинство. Мне не хотелось даром тратить силу. С тех пор, как мне начали говорить, что я смеюсь не только над недостатком, но даже целиком и над самим человеком, в котором заключен недостаток, и не только над всем человеком, но и над местом, над самою должностью, которую он занимает (чего я никогда даже не имел и в мыслях), я увидал, что нужно со смехом быть очень осторожным, — тем более, что он заразителен, и стоит только тому, кто поостроумней, посмеяться над одной стороной дела, как уже, во след за ним, тот, кто, потупее и поглупее, будет смеяться над всеми сторонами дела. Словом, я видел ясно, как дважды два четыре, что прежде, покамест не определю себе самому определительно, ясно высокое и низкое русской природы нашей, достоинства и недостатки наши, мне нельзя приступить; а чтобы определить себе русскую природу, следует узнать получше природу человека вообще и душу человека вообще: без этого не станешь на ту точку воззрения, с которой видятся ясно недостатки и достоинства всякого народа. С этих пор человек и душа человека сделались больше, чем когда-либо, предметом наблюдений. Я оставил на время всё современное; я обратил внимание на узнанье тех вечных законов, которыми движется человек и человечество вообще. Книги законодателей, душеведцев и наблюдателей за природой человека стали моим чтением. Всё, где только выражалось познанье людей и души человека, от исповеди светского человека до исповеди анахорета и пустынника, меня занимало, и на этой дороге, нечувствительно, почти сам не ведая как, я пришел ко Христу, увидевши, что в нем ключ к душе человека, и что еще никто из душезнателей не всходил на ту высоту познанья душевного, на которой стоял он. Поверкой разума поверил я то, что другие понимают ясной верой и чему я верил дотоле как-то темно и неясно. К этому привел меня и анализ над моею собственной душой: я увидел тоже математически ясно, что говорить и писать о высших чувствах и движеньях человека нельзя по воображенью: нужно заключить в себе самом хотя небольшую крупицу этого, словом — нужно сделаться лучшим. (ссылка:http://feb-web.ru/feb/gogol/texts/ps0/ps8/ps8-432-.htm)
Айжан: Приношу извинения за длиннющую цитату, но все же не могу умолчать об ответе Гоголя на вопрос: Почему сжег? Те, кому интересно, могут пройти по ссылке, где автор Мертвых душ подробно объясняет свой уход. Мы же поставим на этом отрывке многоточие и оставим Гоголя в покое, чтобы вернутся наконец к поэзии, о которой и начали разговор: Гоголь пишет: говорить и писать о высших чувствах и движеньях человека нельзя по воображенью: нужно заключить в себе самом хотя небольшую крупицу этого, словом — нужно сделаться лучшим. "...В уничтоженных Мертвых душах гораздо больше выражалось моего переходного состояния, гораздо меньшая определительность в главных основаниях и мысль двигательней, а уже много увлекательности в частях, и герои были соблазнительны. Словом — как честный <человек>, я должен бы оставить перо, даже и тогда, если бы действительно почувствовал позыв к нему." "...Мне не легко отказаться от писательства, одни из лучших минут в жизни моей были те, когда я наконец клал на бумагу то, что выносилось долговременно в моих мыслях; когда я и до сих пор уверен, что едва есть ли высшее из наслаждений, как наслажденье творить. Но, повторяю вновь, как честный человек, я должен положить перо даже и тогда, если бы чувствовал позыв к нему. Не знаю, достало ли бы у меня честности это сделать, если бы не отнялась у меня способность писать; потому что, — скажу откровенно, — жизнь потеряла бы для меня тогда вдруг всю цену, и не писать для меня совершенно значило то же, что не жить." (Н.В. Гоголь. <АВТОРСКАЯ ИСПОВЕДЬ.>)
Айжан: Anadi пишет: Он не сошел - он перешел... На ту сторону. А недошедшие - решили, что спятил. Хотя очень верное определение - "сошел с ума". Именно - ума. С обиходного, с бытового, со светского - ума, жаждущего славы и признания. Сошел с накатанной дорожки - здраво-практико-мыслия... Да, Анади, ты права! Прочитав от корки до корки Авторскую исповедь я так и не нашла в Гоголе ни малейших признаков сумасшествия. И Леви наверное бы не нашел. "Как бы то ни было, но в таком деле, где замешалось дело души, нельзя так решительно возвещать приговор. Тут и наиглубокомысленнейший душеведец призадумается. В душевном деле трудно и над человеком обыкновенным произнести суд свой. Есть такие вещи, которые не подвластны холодному рассуждению, как бы умен ни был рассуждающий, которые постигаются только в минуты тех душевных настроений, когда собственная душа наша расположена к исповеди, к обращению на себя, к охужденью себя, а не других." (Н.В. Гоголь. <АВТОРСКАЯ ИСПОВЕДЬ.>)
Anadi: Это ничего, что цитата длинная, Айжан. Но единственное неудобство - что мелкая. В цитате очень мелкий шрифт получается (по крайней мере, у меня на экране) и потому читать малость напряжно. А вот текст самого поста - хорошо читается, глазами воспринимается, легко идет... Поэтому я отдельными постами выкладываю большие авторские цитаты - под именем автора. У нас тут прямо само-образовательный проект получился Мне, кстати, это погружение в тему помогает подготовиться, как заочнику, к сессии по отечественной литературе. Столько материала интереснейшего подняли. Столько ссылок полезнейших Айжан подарила! Спасибо еще раз. Большое. Ведь художники - слова (стиха, прозы), музыки и кисти - одного поля ягоды. Тема - широченная, оказалась. Да уж, стоит ограничиться - поэзией. Договорились. Хорошо. Айжан пишет: когда собственная душа наша расположена к исповеди, к обращению на себя, к охужденью себя, а не других." (Н.В. Гоголь. <АВТОРСКАЯ ИСПОВЕДЬ.>) Как интересно получилось по смыслу - случайная опечатка - "охуждению", то есть "осуждению" должно быть, а звучит намного точнее... Как-то близко к - "натура-дура" по смыслу. Натура всегда оказывается "хуже", чем "правда, большая чем "я"... И вот это исповедальное осуждение - "охудшает" ПРАВДУ о себе - ДРУГУЮ... Но ведь без исповеди до НЕЕ не добраться - не докопаться в себе. В том-то все и дело... Исповедь - работа сознания, привелегия человеческого сознания. Осознанность, возрастающее знание о себе - всех своих частей, начиная со стихийных, даже до-стихийных (близких к тамасической бессознанке полной - несуществованию) и прорываясь к своей высочайшей части полноты Существования-Сознания-Блаженства. Сат-Чит-Ананда. Все художники, находящиеся в настоящем поиске ЖИЗНИ приходят к СУЩЕСТВОВАНИЮ... Даже если это разрушает их "мертвые души" (части не относящиеся к ЖИЗНИ) в огне просветления. Да, интересно - я ведь тоже подумала, когда писала про Гоголя - неужели не верил в души живые человеческие, что не обольстяться - сжигал сам? Но он это сделал больше для своей Души, своей правды - и этот поступок САМООСОЗНАНИЯ больше и для всех остальных Душ значит и имет смысл именно в процессе роста осознанности. Мне кажется, об этом Цветаева пишет: Может быть, мы бы второй частью «Мертвых Душ» и не соблазнились. Достоверно — им бы радовались. Но наша та бы радость им ничто перед нашей этой радостью Гоголю, который из любви к нашим живым душам свои Мертвые — сжег. На огне собственной совести. Те были написаны чернилами. Эти — в нас — огнем. Ну что ж... До свидания, дорогой Александр Васильевич. Низкий Вам поклон. До встречи на сессии. А мы продолжим? - о поэтах
Anadi: Ой Кажется, я Гоголя - Александром нарекла, спутав с Пушкиным... Главное, на сессии так не ляпнуть... Спасибо форуму - за тренировку в неофициальной обстановке. Так и учимся - грамотно выражаться... А Пушкин у нас не Николаевич, случаем? Аааа... вспомнила - Сергеевич. Стыд и позор. НО! - главное вовремя покаяться. Прошу простить меня, великие наши соотечественники! Даааа... Если бы времени на правку здесь было отпущенно "административной группой" больше - было бы уже не так весело.
Айжан: Та ты не переживай, Анади! Сандры Николаичи ГоПушкины оне усегда пэрэд сэссией являюця! В аккурат у четыре часа утра! Да ладно, шучу, шучу я! Не вижу ничего удивительного в этой путанице: ведь сюжет Мертвых душ и Ревизора Гоголю сам Пушкин-то и предложил! Помнишь напутствие Александра Сергеича Николаю Васильичу? «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью, не приняться за большое сочинение! Это, просто, грех!» И сжечь в камине уже написанный труд Пушкин тоже наверное посчитал бы грехом... Вот и Миркина так считает. Но об этом - позже....
Айжан: Ты уж прости меня, Анади, но, что поделаешь, Леви все так и вертится у меня на языке (а вообще-то он хороший малый!) Леви пишет: Нельзя - это Вы, я верю, скоро и сами почувствуете - нельзя, уже лет сто как нельзя все эти трепеты и очарования употреблять иначе как иронически или же в таких созвучиях, чтобы взрывались, как атомные ядра, и выделяли энергию свежегo смысла. От слов этих и им подобных ничегo уже не осталось, кроме обсосаных фантиков. «Синей дымкой туман в дали» - разве можно?.. Никаких мусорных ящиков не хватит для дымок этих, для гладей озер и перин cнeгoв. Шкурой чувствуя на себе пригвождающие взгляды филологов всех времен и народов, все-таки осмелюсь пискнуть: "А почему?" Ну, действительно, почему ТАК не пишут? А КАК пишут? Может г-н Леви знает рецепт: как надо писать, как не надо? Может у г-на Леви есть специальный словарик неиспользованных еще метафор? А если "эпитеты, сравнения и метафоры" должны быть никакими, то какой же тогда должна быть поэзия? "Я-поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка"? Вот тут действительно нет ни одной метафоры и ни одного эпитета. Все очень даже просто и понятно! Так что же - объявим Незнайку величайшим поэтом современности? Не повторяться.... Да, не стоит. Здесь срабатывает эффект ассоциаций. Но ассоциации - вообще очень странная штука. Например, сочетание "услышу я крик и брань..." в одном из прочитанных мною стихотворений у меня почему-то сассоциировалось с пушкинским "не дай мне Бог сойти с ума". Но как же не повторяться? Больше читать? Да, наверное... Больше учиться? И это. Но! Так и хочется упрямо топнуть ногой: Так не играют? Нет, так играют! Вернусь, пожалуй, к статье З. Миркиной "О сложности и простоте". Здесь мне придется привести отрывок из лекции Ольги Седаковой: "...все больший и больший круг вещей, чувств, форм становится запрещенными в так называемом "свободном искусстве". Поэту наших дней в этом отношении много трудней, чем Гёте и Лермонтову..." Вот ответ Зинаиды Миркиной, вернее, часть ответа: "...Кто же с этим может спорить? Разумеется, готовые установки и чужие смыслы к истинной поэзии вообще не имеют отношения. Но при чем тут Лермонтов и Гёте? Разве до Гёте и Лермонтова никто не писал о любви? Разве не предшествовал им царь Соломон со своей "Песней Песней", и Сафью, и Катулл, и доарабская поэзия узритов, и поэзия суфиев, трубадуров, миннезингеров? Если бы Гёте стал вспоминать их всех и старался не повторяться, то написал бы он песенку Клерхен, создал бы образ Гретхен?" И дальше - уже приводимый мной отрывок: "Сердце поэта так же открывает мир заново, как сердце ребенка....Тысячу раз открытый цветок он открывает заново...новизна есть новое открытие вечного... Продвижение с поверхности в глубину всегда ново...."
Айжан: * * * - Кто-то так уже писал. Для чего ж ты пишешь, если кто-то где-то, там ли, здесь ли, точно так уже писал! Кто-то так уже любил. Так зачем тебе все это, если кто-то уже где-то так же в точности любил! - Не желаю, не хочу повторять и повторяться. Как иголка затеряться в этом мире не хочу. Есть желанье у меня, и других я не имею - так любить, как я умею, так писать, как я могу. - Ах ты, глупая душа, все любили, все писали, пили, ели, осязали точно так же, как и ты. Ну, пускай и не совсем, не буквально и не точно, не дословно, не построчно, не совсем - а все же так. Ты гордыней обуян, но смотри, твоя гордыня - ненадежная твердыня, пропадешь в ней ни за грош. Ты дождешься многих бед, ты погибнешь в этих спорах - ты не выдумаешь порох, а создашь велосипед!.. - Ну, конечно,- говорю,- это знают даже дети - было все уже на свете, все бывало,- говорю. Но позвольте мне любить, а писать еще тем паче, так - а все-таки иначе, так - а все же не совсем. Пусть останутся при мне эта мука и томленье, это странное стремленье быть всегда самим собой!.. И опять звучит в ушах нескончаемое это - было, было уже где-то, кто-то так уже писал! (Юрий Левитанский.http://www.litera.ru/stixiya/razval/levitanskij.html)
Айжан: Ну это так, для разрядки Прежде чем вернуться к совести давай сделаем небольшое отступление. Помнишь, Анади, как в своей статье Цветаева совершает попытку иерархии, то есть пытается расставить поэтов по росту. Большой поэт. Великий поэт. Высокий поэт. Большому поэту, пишет Цветаева, достаточно данного Богом таланта. "Для только-большого искусство всегда самоцель, то есть чистая функция, без которой он не живет и за которую не отвечает." "Для великого самого большого дара — мало, нужен равноценный дар личности: ума, души, воли и устремление этого целого к определенной цели". А что же высокий? Если великого Цветаева сравнивает с дубом, пустившим мощные корни в самую почву жизни, то высокого - с кипарисом. "Так: дуб — велик, кипарис — высок." Но высоким поэтом "может быть и совсем небольшой поэт, носитель самого скромного дара". Цветаева пишет: "Бесплотность, так близкая бесплодности, разреженный воздух, вместо страсти — мысль, вместо слов — речения — вот земные приметы небесных гостей." Цветаевой высокий поэт кажется чужд. Поэт, витающий в облаках, жираф, то есть существо одного измерения - такими эпитетами одаривает Цветаева поэтов "только-высоких, чисто-духовных". "Высоты, как равенства, нет. Только как главенство." За строками читается: высокий поэт не может быть близок народу и не может дать так много народу как дал бы великий - то есть гений. "Будь Шекспир, Гëте, Пушкин выше, они бы многого не услышали, на многое бы не ответили, ко многому бы просто не снизошли." И наоборот: Гений не может быть высок - сквозит в строках Цветаевой. "Слишком обширен и прочен земной фундамент гения, чтобы дать ему — так — уйти в высь." Единственное, "ничего не исключающее" исключение делается ей в пользу Рильке, которого она считает поэтом не только равно-высоким, но и великим. Не сомневаюсь, что Миркину Цветаева причислила бы туда же - если бы та была ее современницей.
Айжан: Но почему? Почему Цветаева так категорично отчуждается от высоты? Цветаева пишет: Что мы можем сказать о Боге? Ничего. Что мы можем сказать Богу? Все. Стихи к Богу есть молитва. И если сейчас нет молитв (кроме Рильке и тех малых сих молитв не знаю), то не потому, что нам Богу нечего сказать, и не потому, что нам этого чего некому сказать — есть что и есть кому — а потому, что совести не хватает хвалить и молить Бога на том же языке, на котором мы же, веками, хвалили и молили — решительно все. Чтобы сейчас на прямую речь к Богу (молитву) отважиться, нужно либо не знать, что такое стихи, либо — забыть. Потеря доверия. Леви пишет: ...нельзя все эти трепеты и очарования употреблять иначе как иронически. Гоголь пишет: я увидел тоже математически ясно, что говорить и писать о высших чувствах и движеньях человека нельзя по воображенью: нужно заключить в себе самом хотя небольшую крупицу этого, словом — нужно сделаться лучшим. Потеря доверия. Совесть.... Что же нам, Анади, со всем этим делать-то? "Цветаева не может жить без стихии так же, как и без совести. Оба "без" невозможны." (З. Миркина. Огонь и пепел) Что же тогда? Подчиниться совести? (И предать другую часть себя?) Сжечь стихи в русской печке и податься в Армию спасения? А я не хочу! Я, читатель, "в полном разуме и твердой памяти", заявляю - не боюсь стихии! Не боюсь - "подводных чудищ: сотворенных акул и несотворенных фей" Хочу - чтобы Марина оставалась Мариной, а Светлана - Светланой! Не перестану любить поэзию! "Не оставьте меня на ветру, Посреди пожелтевшей равнины. Не позвольте опасть поутру Ни росой, ни листвой тополиной, Ни березой прозрачной стоять, Ни вздыхать оборвавшейся нотой... Ваших рук мне б коснуться опять, И ожить в предвкушеньи полета Над, почти отмечтавшей, травой, Под, уже перекрашенным, небом… Не расстаньтесь мечтами со мной, Не уйдите дорогою в небыль… Не забудьте меня вспоминать, Если дождь вас догонит поспешно - Это я вам посмела сказать Ни о чем - безмятежно и нежно… Разглядите меня между строк, Ненаписанных и удаленных - Вы узнаете фирменный слог Не случайных нас, но не влюбленных. Отзовитесь, услышав меня, Не бегите во имя разлуки… В ритме осени пусть нам звенят Ожидания тихие звуки…" (© Copyright: Светлана Нецветаева, 2009,http://www.stihi.ru/2009/10/09/1723)
Еше Нинбо: А я очень люблю стихи Светланы Хисамутдиновой. Они для меня как молитвы, очень вдохновляют. БЛАГОСЛОВЕНИЕ Опять стихи! Куда от них мне деться? Творец диктует их, а я пишу — С слезами на глазах, с любовью в сердце Я низко кланяюсь Ему. За что такое мне благословенье, Чем этот дар небесный заслужила я? Ошибки прошлые, что болью в моем сердце, Не хочет видеть Он, или простил меня? Благодарю Его, что не оставил Одну в тот час наедине с собой, Поверить в свои силы Он заставил, Уверенно повел меня в тот бой. "Забудь, — сказал, — все беды и печали: То в прошлом; ты всегда вперед смотри. Пойми, жизнь коротка и мимолетна, Люби жизнь и цени в ней каждый миг, В единстве будь с природой, с человеком, Дари всем и улыбку, и добро. Получишь ты в ответ всю радость жизни, И счастье постучит в твое окно!" ЕДИНЕНИЕ Когда душа с душою говорит, То песня льется чистыми слезами И застилает нам глаза лучами, Тем янтарем, что солнышко дарит. В потоке мыслей, слов, желаний Уносят нас в неведомую даль Та искренность, любовь и состраданье — Все то, чем так прекрасно обладать. И этим чувствам нет конца и края, Родство и единенье близких душ Возносят нас на небо, создавая Ту формулу, что счастием зовут. УСТРЕМЛЕННОСТЬ Откуда эти светлые лучи Со всех сторон стекаются ручьями И, превращаясь в радостный поток, В безумстве за собою увлекают? И эта лодка, что уносит вдаль В безудержном водовороте жизни, И лодочник, стоящий у руля… А может быть, все это только снится? Но нет, очнувшись ото сна, Я явно ощущаю то теченье, Что безошибочно примчит всех нас К златому брегу, брегу наслажденья. http://www.hisamutdinova.ru/Poems.htm
Anadi: Айжан пишет: Потеря доверия. Совесть.... Что же нам, Анади, со всем этим делать-то? "Цветаева не может жить без стихии так же, как и без совести. Оба "без" невозможны." (З. Миркина. Огонь и пепел) Что же тогда? Подчиниться совести? (И предать другую часть себя?) Сжечь стихи в русской печке и податься в Армию спасения? Цветаева для меня воплощение Правды. Целиком – и стихия, и высочайшая совесть - безраздельно. В этом невероятная красота её Искренности, отражающей жизнь свою, как зеркало чистое. Именно глубочайшая искренность – покоряет ясностью и красотой внутреннего поиска и проявления. И эта Искренность - на грани исповеди. Исповедальная, чистая... Мне думается, Искусство – как чистое зеркало жизни и бытия, выполняя роль отражения (для осознания) – бесценно, в гениальных проявлениях Правды. Любая ложь – как бесталанная неправда, даже красивенькая, слащавая и добренькая – уродлива. Звенящая искренность и «чистота» – в смысле «верность» (как – ТО! то самое!) – прекрасна – в любых проявлениях. Только внутреннее качество сознания определяет качество внешнего действия или проявления в Искусстве. Неважно в какой форме отражается эта "чистота вибрации" - профессиональной или непрофессиональной. "Частота вибрации" же определяет - высоту ее. План сознания, что ли... проявляющегося. Искусство – как зеркало. Известная мысль… Когда Художник (любой) становится зеркалом – чистым, ясным и пустым, ему становиться подвластно – увидеть – и проявить Правду. И увидеть Правду разную – на всех уровнях Бытия. Тогда произведение искусства становиться мантрическим - дверью в настоящую реальность.
Айжан: Anadi пишет: Цветаева для меня воплощение Правды Я бы сказала - воплощение Поиска. Истинного. Честного. Нескончаемого. Anadi пишет: Искусство – ... зеркало. Когда Художник (любой) становится зеркалом – чистым, ясным и пустым, ему становиться подвластно – увидеть – и проявить Правду. Но не думаешь ли ты, Анади, что для того, чтобы стать "чистым, ясным и пустым" Художнику нужно прежде преодолеть свой собственный внутренний раскол? "Искусство растет вместе с Душой" (З. Миркина). И пока Душа растет, Художник больше похож на прозрачное стекло, а иногда на постоянно искажающую отражение водную гладь. Этот образ, на мой взгляд, очень хорошо схвачен вот в этом стихотворении, приведу лишь отрывок (прости, что цитирую почти по одной и той же ссылке) .......Не проявляется изображение, Тени мешают и ветер шалит. Не прекратившееся искажение Может само за себя говорит. Лишь на мгновение - четкая живопись: Если успеешь - увидишь глаза. Мысли обрывками, стаями вырвались, Но набежали и рябь и слеза. Не остановится жизни течение… Как разглядеть ускользнувшую суть, Как обстоятельств различных стечение Не испугаться, но и не спугнуть. Зеркало чудное и беспристрастное, Дай понимание мне бытия, Чтобы гляделась в тебя не напрасно я, И разглядела, что есть в тебе – я. (С. Нецветаева.http://www.stihi.ru/2009/08/21/998) ...Правда поэта... С течением жизни Художника "правда" непрерывно меняется, но большой Художник все время перерастает эту меняющуюся правду, пока, наконец не осознает Источник. "Совершенно святое искусство есть искусство святых. Терпеливых до подвига. Но это вовсе не значит, что пока люди не святы, не должно быть искусства. Искусство растет вместе с Душой. Более того, искусство может быть путем души и даже - по словам китайского поэта - путем к святости. И часто от него невозможно, а потому и грешно требовать сразу всей святости, как от ребенка нельзя требовать силы и ответственности взрослого. Все на своем месте. От искусства можно требовать только, чтобы оно не уводило в сторону от путей души, чтобы оно шло с душой одним путем. В этом смысле искусство есть собирание души, возвращение вовнутрь себя, к "волнам внутренней правоты" (О. Мандельштам). Отсюда пастернаковское "книга есть кубический кусок дымящейся совести"." (З. Миркина. Огонь и пепел. Избранные эссе. Изд-во Модерн, 2008)
Anadi: Здорово. И совсем не жалко - что одна и та же ссылка. Просто сундучок с сокровищами... а не ссылка. :) Айжан пишет: Но не думаешь ли ты, Анади, что для того, чтобы стать "чистым, ясным и пустым" Художнику нужно прежде преодолеть свой собственный внутренний раскол? Да, конечно. Именно возрастание "чАстоты вибрации" - накала, тонкости, огненности (от алого пламени к белому) - вехи роста Души, ступени в высоту... И искусство такого человечка тоже начинает расти - вместе с ним. Верно, что творчество воообще - это средство роста, как Путь - к святости. Без творчества (внутреннего и внешнего) - совсем невозможно расти... Любое настоящее произведение искусства - лишь следствие - внутреннего молчания (когда затихает рябь на воде - на поверхности зеркала Души, или преодалена механическая описательная "прозрачность" - или природная бессознательная? Очень интересное сравнение - но правильно ли я его поняла, Айжан?), внутреннего творческого движения само-открытия. Айжан пишет: Хочу - чтобы Марина оставалась Мариной, а Светлана - Светланой! Да, каждый уникален. У каждого своя "чИстота" и "чАстота"... Как и у стихов Светланы Хисамутдиновой, что резонируют в сердце Еше Нинбо, как молитвы. Спасибо, брат. Поделился еще одним сундучком с сокровищами еще одной Души.
Айжан: "Витание поэта в облаках" - Цветаева так не может. Она ТАМ не обитает. Но и ЗДЕСЬ ее уже нет. А где же? В "третьем царстве"? Не там и не здесь? Приглашая друга, поэта Гронского на пешую прогулку, Цветаева пишет: "Решение: мы с Вами не будем жить, мы будем ходить. Уходить с утра и возвращаться вечером - обратно. Мы все время будем отсутствовать. Нас нигде не будет, мы будем ВЕЗДЕ". ВЕЗДЕ - это ли не точка роста - ввысь? Дерево уходит корнями вглубь и растет ветвями ввысь. О нем нельзя сказать, что оно нигде, и при этом оно - не в земле и не в воздухе. Везде. Но Марина этого не осознаёт. На преждевременный уход Гронского из жизни в 1935 г. она напишет: *** Напрасно глазом - как гвоздем, Пронизываю чернозем: В сознании - верней гвоздя: Здесь нет тебя - и нет тебя. Напрасно в ока оборот Обшариваю небосвод: - Дождь! дождевой воды бадья. Там нет тебя - и нет тебя. Нет, никоторое из двух: Кость слишком - кость, дух слишком - дух. Где - ты? где - тот? где - сам? где - весь? Там - слишком там, здесь - слишком здесь.... Слишком велика еще пропасть: "Бог - слишком Бог, червь - слишком червь." И лишь проблесками: "И если где-нибудь ты есть - Так - в нас. И лучшая вам честь, Ушедшие - презреть раскол..." Раздвоенность. Это то, что одинаково мучает и малого, и великого, и ищущего, и поэта. Единственное в этом смысле отличие поэта заключается в том, что он обнажен, для нас он как бы вывернут наизнанку. Обычному человеку удобно жить в скорлупе, а поэта она душит: "Я в скорлупе. И ко мне не коснутся. Внутри я без кожи, больней не бывает. Но в замкнутом мире легко задохнуться - моя же защита меня добивает." Но всякий ли вылупится? Для того, чтобы "вылупиться" нужен не только протест против полу-жизни и не-жизни, но и вера в саму жизнь и в ее источник. Вот наверное об этом и говорит Леви: "Поэзия - жесточайшее из явлений природы..."
Айжан: Anadi пишет: произведение искусства - лишь следствие - внутреннего молчания (когда затихает рябь на воде - на поверхности зеркала Души) Эта самиздатовская книжка попала ко мне совершенно случайно. Мне известно только то, что автор - из Челябинска, и зовут ее Елена Фролова, так что, возможно, кто-нибудь из челябинских ее знает? Вот на что я наткнулась, перелистывая как-то на днях эту книжку. Мне показалось, что это стихотворение имеет самое прямое отношение к твоей, Анади, мысли. *** --- Просто Слушать? - Да. --- Звенит пустота... Вибрирует Ось - на концах ее - радость и злость, отчаяние и нежность. Я крепко эту струну держу. Дышу. Я недвижима и безмятежна. Это жизнь? - Да. --- Хорошо. Значит, я счастлива навсегда? - Нет. --- Почему? - Нужен Свет. --- А где он? - Здесь. --- Так, значит, всё уже есть? - Ты должна видеть. Открой глаза! --- Больно. Сердце болит и мешает слеза. Скажи, зачем нужна эта боль? - Это рост. Развитие. Прорастанье зерна и движение звёзд... --- Знаю - знаю! - Тогда иди. --- В сотни сторон пролегают пути. Можно идти по любому. Только скажи, зачем? - Я не знаю. Я сам иду. Спотыкаюсь и падаю на ходу. Думаешь, мне не больно? --- Довольно. Прости (Елена Фролова, 9 ноября 2008) Просто Слушать... "У человека есть высшая духовная задача - у всякого человека, вне зависимости от того, поэт он или не поэт. Это задача духовного роста, воссоединения с самим собой и с миром. Все, что помогает выполнению этой задачи, - от Бога. Все, что мешает, отвлекает - от демонов. Художественное творчество может бесконечно помогать, а может и мешать душе выполнить свою задачу. Все дело здесь в иерархии задач. Задаче творческой принадлежит не первое, а второе место в этой иерархии. Ибо прежде всего умение слушать, умение различать духов, а затем уже умение говорить, творить, то есть воплощать услышанное. Мы отвечаем за того, кого мы слушаем. И человек, слушающий демонов всегда виноват - вне зависимости от того, поэт он или не поэт. Человек виноват в том, что не различил высший голос, а прислушался к низшему... Бог не меньший, а больший поэт, чем все девять муз. И душа, которая этого не замечает, - заслушивается петуха и пропускает мимо ушей соловьиное пение..." (З. Миркина. Огонь и пепел)
Айжан: Дааа, Анади, до такой глубины мы с тобой докопались, что остается мне лишь только обратиться к тому, что думает обо всем этом Зинаида Миркина, ибо на этой глубине в духовной поэзии нет ей равных... сегодня... "...Для того, чтобы жить всей душой - полной, не расколотой, - нужно, чтобы искусство и совесть не противоречили друг другу. Но неужели они на самом деле не совместимы? Может быть, просто не совпадают сегодня, как две реки, текущие в одно и то же море, чтобы встретиться в нем завтра? Надо ли преграждать плотиной течение реки, поворачивать ее в другую сторону? Может быть, нужно совсем другое - провидеть море, сегодня невидимое, где реки сольются? И если искусство на сегодня еще не святое, отсюда вовсе не следует, что оно прямо бесовское, проклятое, что с ним надо бороться, обарывать в себе поэта. .... Нравственность - то, что мы должны людям. Поэзия - то, что мы должны своей душе. А душа наша - это, может быть то, что мы должны Богу... Люди не вправе посягать на то, что нужно нашей душе. А душа не вправе присваивать себе то, что надо отдать Богу. Бог же открыт и отдан каждому. Поэтому недоданное людям вернется к ним через Бога, вернется не прямым, очевидным путем, а неисповедимым. Истинное искусство и есть отыскивание этих неисповедимых путей во внутреннем мире, ведущих к жизненным источникам. Разум этих путей не знает. И он должен молчать. Терпеливо молчать. Здесь ему делать нечего. И душе надо только прислушиваться к тому, что делается в ней - внутри. Надо дотерпеть, пока ответ вызреет изнутри. Вправе ли садовник срубить дерево за то, что плоды еще не созрели?" (Зинаида Миркина. Огонь и пепел.: Избранные эссе. изд-во Модерн 2008)
Айжан: "... искусство, которое, по мнению Цветаевой, не выдерживает света совести, - просто еще не вершина искусства. На некой вершине или в какой-то последней точке глубины оно выдержит этот свет и само засветится тем же светом. Такое искусство уже есть. Это не отдельная область, связанная с украшением храмов и с богослужением, а вершина искусства вообще. И Рильке, которого Цветаева считает исключением, не исключение, а один из первопроходцев туда, куда идёт все искусство. Суть только в том, что требование выдержать свет совести (или точнее войти в глубину, где зла нет) надо предъявлять не столько к искусству, сколько к творцу искусства. Пока зодчий не стал святым, его здание не будет храмом, на нем не будет отпечатка высшей гармонии, духовной стройности. Но если выстроен добротный храм, его ни в коем случае нельзя ломать из-за того, что это не храм. Гоголь, сжигавший свои "Мертвые души", был на ложном пути. Нельзя навязывать произведению извне волю автора. У произведения есть своя внутренняя воля, исходящая из глубины, ее породившей. Икону может написать только святой. Молитву создать - только совершенно чистое сердце, устремленное прямо к Богу. Самое главное в иконе - не сама она, а то, что таинственно светит сквозь нее. Созерцание иконы уводит меня в безмолвную глубину, где я встречаюсь с духом ее создателя. Как ни прекрасна природа сама по себе, самое главное в ней - не она сама,а то, что светится через нее, ее Творец и наш Творец. Истинное созерцание дает возможность увидеть сквозь природу - Создателя мира." (З. Миркина. О сложности и простоте: Избранные эссе. изд-во Модерн 2008)
Айжан: Так и хочется цитировать, цитировать и цитировать. Миркина знает о чем говорит -ведь она сама и есть - один из ярчайших первопроходцев в мире современной духовной поэзии. А это, Анади, стихотворение всеми любимого Степана Белова, я захотела поместить в честь тех молодых, малых, а может и будущих великих, тех, кто еще может быть слаб и легок как тополиный пух, но кому дана сила выдержать ветер человеческих страстей и в служении своей высоте дать Поэзии начало новой жизни! Можно? Деревья летают Степан Белов Я сегодня узнал, что деревья летают! И с открытием этим поздравить хочу Всех, кто чудо обычное видит, Всех, кто в чуде живёт и ценит, Благодарных, внимательных, чутких Не учу, поделиться хочу. В чистом небе, в воздухе жарком Невесомые, как облака, Чудо! Будущие деревья! Ветерок их сдул с тополька. Так в природе устроено ладно - Те, кому предстоит держать Это небо и в землю корнями, Тем даруется дар летать Во младенчестве, беззаботно, Без усилий, словно в раю, Чтобы в небо влюбиться успели, Ввысь любовь устремили свою. © Copyright: Степан Белов, 2010 Свидетельство о публикации №11006224349
Anadi: СПАСИБО. Эта мысль Степина меня поразила - настолько необычный взгляд на обычные вещи... И форма выражения... Никак не пойму только - почему этой главе не место в отделе "Божественной поэзии"?... За чашкой чая до такой высоты, накала и глубины не добираются... больше расслабляются. А здесь уже - как в Алтарной - не пьют и не едят... Вернее пьют - но Другое... Насыщаются - но Другим... Горним воздухом дышат. Спасибо тебе, Айжан, за такую огромную и искреннюю работу живого твоего сердца. За Зинаиду Александровну Миркину - особенное.
Ханай: Никак не пойму только - почему этой главе не место в отделе "Божественной поэзии"?... За чашкой чая до такой высоты, накала и глубины не добираются... больше расслабляются. Не согласен, дорогая Anadi...за чашечкой до такой высоты, накала и глубины как раз и добираются А здесь, как в древней Японии или Китае, собрались ценители истинной чайной традиции, только вместо чая наливают в чашечки сознания свое вдохновение и устремление А настоящие расслабление, это уже почти медитация и без него ни как не обойтись...
Anadi: Согласна. Но тогда тем более - почему не место в "Божественной поэзии"? И там очень даже изысканный чай - для истинных ценителей...
Айжан: Нет, Anadi - Ханай прав. Здесь, в Чайном клубе, очень уютно, а за чашкой доброго чая можно продолжать разговор до бесконечности. К тому же, эту тему нельзя загнать в какие-бы то ни было рамки, как впрочем и саму поэзию. Ведь, согласись, с самого начала разговор шел не об одной только духовной поэзии - это разговор о поэзии вообще и ее путях. Так что давай согласимся с тем, что есть и в почтении склонимся перед достопочтимым Администратором, который, собственно, и дает нам возможность спорить, рассуждать и делиться своими скромными познаниями.
Ханай: ...склонимся перед достопочтимым Администратором, который, собственно, и дает нам возможность спорить, рассуждать и делиться своими скромными познаниями. Да, главный администратор у нас Всевышний, благодаря Ему мы все здесь и собрались...
Anadi: Я почитаю наших Администраторов, как Главного, так и не главного - дорогого всем нам Ханая, как раз тем, что использую вовсю данную им (совместно с Главным) возможность спорить, рассуждать, делиться, задавать вопросы - в том числе и ему, нашему Ханаю дорогому. Али ему-то как раз не положено? И здесь совсем "чужой" монастырь?... Это моя неуемная тяга к организации любого пространства так проявилась и здесь – распространилась и на форумские полочки. Когда хочется - тему к теме, "о Поэзии", причем той, где кончается "я" (как о вообще волшебном, загадочном, всегда вдохновенном Свыше процессе) - к "Поэзии" с большой буквы, то есть "Божественной"… Но тут, куда ни глянь – везде напиток для ценителей истинной традиции – вдохновения, устремления и Истины… Так что никакая организация полочек, видимо, не имеет смысла. Ведь можно рассудить и так: Например, свои «стихо-творения» в главе «Божественная поэзия» я не считаю вполне (то есть – далеко не) «Божественными», а лишь выражением некоторого вдохновения и устремления ищущего, идущего, растущего человека… Если сам творческий процесс – это Путь, по которому можно идти – к святости, то и Поэзия, не только строго «духовная» может быть достойна «большой буквы»… А обсуждение, подобное этому может быть достойно - звания «Божественного», ибо как раз вдохновенно и глубоко погружает в высоты устремления человеческого сознания и истинного стихотворчества… Выражения предельно искреннего, исповедального и честного Поиска себя - того "Я" внутри, что больше чем "я".
Anadi: Готовясь к предыдущей сессии, я писала работу о творчестве Владимира Высоцкого. Очень много узнала о нем - как о человеке и как о Поэте. Вот как он пишет о столь разных «я» в одном человеке : И вкусы, и запросы мои странны, Я экзотичен, мягко говоря: Могу одновременно грызть стаканы И Шиллера читать без словаря. Во мне два Я — два полюса планеты, Два разных человека, два врага: Когда один стремится на балеты — Другой стремится прямо на бега. Я лишнего и в мыслях не позволю, Когда живу от первого лица. Но часто вырывается на волю Второе "я" в обличье подлеца. И я борюсь, давлю в себе мерзавца, — О, участь беспокойная моя! — Боюсь ошибки: может оказаться, Что я давлю не то второе Я. Когда в душе я раскрываю гранки На тех местах, где искренность сама, Тогда мне в долг дают официантки И женщины ласкают задарма. Но вот летят к чертям все идеалы, Но вот я груб, я нетерпим и зол, Но вот сижу и тупо ем бокалы, Забрасывая Шиллера под стол. ...А суд идёт, весь зал мне смотрит в спину. И прокурор, и гражданин судья, Поверьте мне: не я разбил витрину, А подлое моё второе Я. И я прошу вас: строго не судите — Лишь дайте срок, но — не давайте срок! Я буду посещать суды как зритель И в тюрьмы заходить на огонёк. И я клянусь вам искренне, публично: Старания свои утрою я И поборю раздвоенную личность И не моё моё второе я. Я больше не намерен бить витрины И лица граждан — так и запиши! Я воссоединю две половины Моей больной раздвоенной души! Искореню, похороню, зарою, Очищусь — ничего не скрою я! Мне чуждо это, ё-моё, второе — Нет, это не моё второе Я. Мне чуждо это Я моё второе — Нет! Это не моё - второе Я.
Айжан: Ну что же это за ЧЕЛОВЕЧИЩЕ такой - ВЫСОЦКИЙ! Спасибо, и ему, и тебе, Анади - в тему! Развеселила от души!
Anadi: Эта парочка больше подходит... действительно разные "я". А те два колобка что-то больно одинаково разговаривают... Да. Высоцкий это - Высоцкий!
Ерика: Кстати, о птичках! То есть о поэтах. Высоцкому, если здраво рассудить, вообще было некогда писать песни. Ну некогда! Роли в театре, кино... гастроли и так далее. Он писал по ночам. Когда же спал он?.. а между делом, в перерывчиках. Во как! - сказала я и побежала дальше по делам, почти как Высоцкий! Только по ночам я сплю, как дура, вместо того, чтобы песни писать...
Anadi:
Ерика: а в ответ - Тишина... Однажды Еше Нинбо отправил в пространство пост, в котором была лишь одна . Анади, ты тоже в этом роде?...
Anadi: Что-то вроде... А так же - проверка бдительности (Администратора?...) Там было о том, как повествует заголовок, что я-то - бдю! Особенно по ночам... Как дура. Но вот песни еще ни одной не написала... Лучше бы спала Но кому это интересно про меня?... А вот когда в ответ - Тишина... интереснее.
Ерика: Ну-ка, ну-ка! Это кто там песни ни одной не написал, бдя по ночам?! А стихи что, НЕ ПЕСНИ ЧТО ЛИ?!!! Если бы не было таких вот ночей, то и стихов бы не было. Вот так вот, Анади. Но я, грешным делом, как только увидела пустой лист, сразу подумала: администратор забанил, как меня недавно... Никак хулиганить Анади взялась, подумалось мне
Anadi: Более безобидного хулигана чем Ерика мне еще не встречалось... Она может нахулиганить только так - ... Ну максимум вот так - Хотя кто ее знает... - в бадминтон она режеться будь здоров!!! Было дело - играли. Так что, под горячую руку лучше не попадаться!... Значится, кто-то попался?... А администратор спасал?... От Ерики!!!!! История, однако. Что-то у нас администратор с языка не сходит. Это исключительно - от Любви и горячей Благодарности за подаренную возможность такой виртуальной веселухи, дорогой наш Ханай! Но стихи - это не песни, как мне кажется-чувствуется... Песни - это вообще "вышак"! Музыка плюс слово - это настоящая магия... Другого уровня.
Айжан: Весело тут у вас однако! Дааа, песни - это ... этто нечто другое! Вот я иногда удивляюсь, как это у Гуру получается, вот вытащишь слова из некоторых его песен - а там-то рифмы оказывается совсем и нет. А на музыку ляжет - слушаешь и плывешь... В стихотворении тоже есть музыка, музыка слова. Там тоже не всегда есть рифма. Есть белый стих. Но когда к музыке слова добавляется чистый звук, тогда наверное и рождается это чудо - песня. Это когда слово, благодаря музыке, минуя ум, сразу достигает самое сердце. А мне почему то вспомнилось наше обсуждение песни Beatles - Nowhere man. Просто интересно стало: почему фраза "He is a real nowhere man" проникает в сердце, а фраза "Ниоткуда парень тот" - нет? И вот, когда я разложила эту песню на отдельные звуки у меня получилось как-то так: He is a real здесь есть такое незаметное ударение, которое обращает внимание именно на это слово - "real", то есть "в самом деле настоящий", "подлинный", "несомненный". А дальше раскладывается по слогам: No-Where Man (Человек Ни -Откуда или Человек-которого нет Ни-Где, то есть человека этого как бы и нет) Когда темп замедляется, происходит погружение в каждое слово, но смысл при этом ловится сердцем, а не умом. Сердцу не нужны переводчики, оно - мастер-хранитель тайн. Поэтому тайна, проникшая в сердце, так в нем и остается, не переводясь обратно в слова. Или нужно быть гениальным переводчиком, чтобы не перевести - а перенести эту тайну из одного языка в другой. (и это тоже реально, хотя и очень трудно) Но я в песнях не большой знаток, а вот Степан Белов уж наверняка смог бы сказать что-нибудь веское по этому поводу....
Айжан: Ерика пишет: А стихи что, НЕ ПЕСНИ ЧТО ЛИ?!!! Конечно - песни! Поются- Про-пе-ваются! Вдох… – и под купол неба! – Тихо, медленно, плавно - Расправляются крылья В неподвижности храма… Anadi, уж не ты ли это написала? Заговор. Воля-вольная, Отпускаю боль - Не вернусь. Как с бела-листа Снова-заново Становлюсь. Горечь слов-молва Мимо, без следа - Распрямлюсь. Как с гуся-вода Ушла память-зла, Смыта грусть. Да в Исток Пути К Отцу-Матери Возвернусь. Чистым птенчиком… Сном младенческим - Обернусь. Как нежна-мала, Да хрупка-пока Удивлюсь… Вера – как искра, Просто – без креста Помолюсь На все стороны Света дольнего Как проснусь, Зорькой раннею В тишину небес Окунусь - Птичкой певчею, Да над реченькой Окажусь, Ранним заревом Светлым-пламенным Покрещусь - Легким перышком, малым зернышком Назовусь… Солнца луч живой! Сердце вновь открой - Света пульс! Лучиком одним Мягким золотым – Растоплюсь... Взмах - как всплеск! – крыла… Словно не была - Растворюсь В Небе Солнышка и ни облышка… Захлебнусь Свежим ветром… Пей! – Даль, простор полей - Не напьюсь. Да в росе – пляши! - Звонко - от души Рассмеюсь. Колокольня - пой! Гимн Рожденья – Твой - Грянет пусть!!! Ливнями – гроза! Неба торжества Не боюсь - Струями дождя – Всполохом огня! Окачусь. В ливень – как в Купель! В Радуг - Колыбель - Облачусь. «Мать моя Земля! И Отец Небес! - Не клянусь, Но отныне быть в каждый миг – живой Научусь». © Copyright: Дарья Бачинская, 2010 http://www.stihi.ru/2010/09/12/6081
Ерика: Вот так вот, Анади! Теперь не отвертишься. Самую настоящую песню написала. Стоит только сунуть нос в этот твой стих - и сразу Музыка, Музыка... Музыка.
Anadi: знаете, именно на этот стих кто-то из под Челябинска написал музыку (но я не слышала еще)... Музыкантам приходиться верить. Особо - поэтам-песенникам, коими и являются Ерика и Степа... Только я вот не совсем музыкант еще... вернее совсем не... Но на комплимент напросилась-таки, получается? Спасибо, дорогие... Про белый стих в песнях Айжан очень точно заметила... Некоторые песни можно только петь - их невозможно рассказывать. Они не являются рифмованными или не рифмованными - стихами. У Степы как раз много таких песен...
Ханай: Anadi !!!
Anadi: Ой!!!... Ханай?! Спасибо, администратор...
Айжан: А я вот вчера смотрела 42 серию Махабхараты. Искусный интриган Шакуни выдает весьма забавную фразу. Пытаясь урезонить прямолинейную логику и воиский романтизм Карны он произносит: - Существует разница между Поэзией и Политикой. В политике не может быть никаких метафор. Нельзя отрицать то, что есть... - Я говорил.... - Это твой недостаток, Карна. В противном случае ты стал бы весьма успешной личностью. Ты очень много говоришь, но не слушаешь. Научись прятать свои когти как кот..... Это моя стратегия. Если ты примешь ее, то будешь хорошо спать по ночам. Это наверное опять оффтоп, но мне тут вспомнился почему-то вот этот отрывок из Цветаевской статьи: "Когда я тринадцати лет спросила одного старого революционера:— Можно ли быть поэтом и быть в партии? — он не задумываясь ответил: — Нет. Так и я отвечу: — Нет." Почему эти два отрывка столкнулись в моей голове? Не знаю. Может быть, для того, чтобы подсказать, что поэзия должна быть честна с собой? И вот еще: отрешенность от мирского, бесстрастность к преходящему - может это и есть уход в третий мир? Или вместо отрешенности должно быть противодействие? Лосось идет на нерест в пресные воды против течения. Не таков ли и путь поэзии? Нежелание прятать когти как кот, страдание от раздвоенности - не этот ли внутренний протест делает поэта поэтом? Так или иначе, единственная цель поэта - суметь подняться от земли хотя бы на миллиметр....
Айжан: .
Ерика: ...
Ерика: у меня не очень хорошо с головой. Иногда силюсь понять, о чем речь, и не понимаю. Но предпоследний пост Айжан (да и последний тоже) все-таки что-то всколыхнул в моей голове. "Отрешенность от мирского, бесстрастность к преходящему" - мне это не кажется поэзией. Однажды я узнала о Блоке, где-то вычитала, как он слушал революцию. За окнами бегали революционеры, а Блок сидел в своей комнате... ой нет же, они еще не бегали! Зверь под названием Революция еще только просыпался. Еще ничего не случилось, но был уже иной воздух, и Блок это почуял. "Всем сердцем, - говорил он, - слушайте революцию". Вот о чем я! Он никуда не уходил и не отрешался, он был Здесь, и он чувствовал. За сумбурный мой тон простите меня. Вот если б отлежалось, я бы лучше сказала, но времени нет. Если говорить, то сразу. Люблю Блока.
Anadi: А мне вспомнилось, где-то и кем-то в глубинах форума когда-то уже рассказанное (не могу найти), как один ученик говорит своему наставнику: "Учитель, как мне по-настоящему отречься от мира?..." А он отвечает: "Не беспокойся, если ты будешь искать искренне - мир сам отречется от тебя" Потому как путь к Источнику - всегда против течения - преходящего?... Так и в Поэзии? Ведь всегда было - во-первых: нет пророка в своем отечестве, во-вторых: прижизненных памятников не бывает... Интересно, что Блок - вообще не помнил своей поэмы "12". Не помннил как писал и не помнил ни слова из нее в дальнейшем - не мог рассказать (где же это я читала? - по словам свидетелей...) Дослушался-дочувствовался... Так прислушался, что услышал - нечто, сказанное не им, но через него... А точки ваши многообещающи... и очень красноречивы. Разговаривать без слов - хорошая практика, однако. Азбука Морзе онлайн? ... . .. . . . .
Айжан: Ерика, а мне ведь понравилось с тобой точками переписываться! Так здорово! Но ты права - рано ставить точку. Гораздо уместнее много-значительное много-точие ... Правда, жаль, что у многоточия нет стрелки ...> - куда-то еще оно нас заведет? Насчет "он был Здесь" обратимся к ... Блоку 1913 года, а потом продолжим, ладно? Александр Блок. ХУДОЖНИК В жаркое лето и в зиму метельную, В дни ваших свадеб, торжеств, похорон, Жду, чтоб спугнул мою скуку смертельную Легкий, доселе не слышанный звон. Вот он - возник. И с холодным вниманием Жду, чтоб понять, закрепить и убить. И перед зорким моим ожиданием Тянет он еле приметную нить. С моря ли вихрь? Или сирины райские В листьях поют? Или время стоит? Или осыпали яблони майские Снежный свой цвет? Или ангел летит? Длятся часы, мировое несущие. Ширятся звуки, движенье и свет. Прошлое страстно глядится в грядущее. Нет настоящего. Жалкого - нет. И, наконец, у предела зачатия Новой души, неизведанных сил,- Душу сражает, как громом, проклятие: Творческий разум осилил - убил. И замыкаю я в клетку холодную Легкую, добрую птицу свободную, Птицу, хотевшую смерть унести, Птицу, летевшую душу спасти. Вот моя клетка - стальная, тяжелая, Как золотая, в вечернем огне. Вот моя птица, когда-то веселая, Обруч качает, поет на окне. Крылья подрезаны, песни заучены. Любите вы под окном постоять? Песни вам нравятся. Я же, измученный, Нового жду - и скучаю опять. (А. Блок) А вот, кстати, насчет Двенадцати, нашла у той же Цветаевой воспоминания: "В записи о вечере Блока 14 мая 1920 г. юная Ариадна Эфрон, дочь Цветаевой, рассказывает: «...Он говорил ровным, одинаковым голосом... Потом А.А. Блок остановился и кончил. Все аплодируют. Он смущенно откланивается. Народ кричит: «Прочтите несколько стихов!», «Двенадцать», «Двенадцать», пожалуйста». — Я... я не умею читать «Двенадцать»...» (Звезда. Л., 1973. № 3. С. 176)." и там же, сама Цветаева: "Блок «Двенадцать» написал в одну ночь и встал в полном изнеможении, как человек, на котором катались. Блок «Двенадцати» не знал, не читал с эстрады никогда. («Я не знаю «Двенадцати», я не помню «Двенадцати». Действительно: не знал.) И понятен его страх, когда он на Воздвиженке в 20 году, схватив за руку спутницу: — Глядите! И только пять шагов спустя: — Катька!" (М. Цветаева. Искусство при свете совести") Верно, что сердце поэта не может не реагировать на то, что происходит вокруг. И если мир захлестнула стихия, то поэт должен выбирать. Так, на вопрос одной из женщин, стоявших с Ахматовой в длинной тюремной очереди "А это Вы можете описать?" поэтесса ответила: "Могу". И написала Реквием. Изустно писала, не записывая, 5 лет с 1935 по 1940 г., а опубликовали лишь в 1987. О Маяковском Цветаева написала так: "Владимир Маяковский, двенадцать лет подряд верой и правдой, душой и телом служивший — Всю свою звонкую силу поэта Я тебе отдаю, атакующий класс! кончил сильнее, чем лирическим стихотворением — лирическим выстрелом. Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый поэт встал и человека убил." Увы, не могу не процитировать здесь и последние строки самой Цветаевой: *** О черная гора, Затмившая - весь свет! Пора - пора - пора Творцу вернуть билет. Отказываюсь - быть. В Бедламе нелюдей Отказываюсь - жить. С волками площадей Отказываюсь - выть. С акулами равнин Отказываюсь плыть - Вниз - по теченью спин. Не надо мне ни дыр Ушных, ни вещих глаз. На твой безумный мир Ответ один - отказ. (М. Цветаева. 15 марта - 11 мая 1939)
Айжан: А вот, на что я наткнулась в статье Зинаиды Миркиной "О сложности и простоте": "Настоящая поэзия, может быть, имеет дело только с "предельными вещами", то есть с сутью жизни, а не с суетой. Известны хлесткие слова, которые сказал Блок Ахматовой: "Вы пишете так, как будто на вас смотрит мужчина, а нужно писать так, как будто на вас смотрит Бог" (передаю по памяти, но смысл точен). Отвлекаясь от того, насколько эти слова были справедливы или несправедливы по отношению к Ахматовой, я подчеркиваю только одно: нужно писать так, как будто на вас смотрит Бог. Необходимо предстояние перед Богом, перед Сущим - сутью и смыслом жизни. Если в мире возможен Аушвиц, если мир занят суетой и не замечает предельных вещей, то поэзия должна ответить за это и на это.... Когда-то я считала, что в стихотворении Блока "Художник" -очень точное описание творческого процесса. Теперь для меня самое точное и глубокое описание творчества заключено в маленьком стихотворении в прозе Рабиндраната Тагора: "Я погрузил сосуд своего сердца в молчание этого часа, и он наполнился песнями". Самое главное в поэзии (и во всяком искусстве) не сама поэзия, не само искусство, а что-то большее, чем они. То, что является источником поэзии и источником самой жизни. И состояние, при котором осуществлятеся контакт с этим источником, то, что творится с душой в это время, куда важнее всего того, что может сотворить сам человек. Тот, кто погружал сосуд своего сердца в молчание этого часа, прежде очистил этот сосуд, ушел с поверхности в глубину. Он очистил свой слух и услышал в молчании что-то бесконечно важное - саму Реальность - то, что ЕСТЬ, в противовес тому, что КАЖЕТСЯ. Там, в реальности, в глубине, темы и формы никогда не могут исчерпаться. Там - неисчерпаемость, там сама бесконечность. И тот, кто погрузил в нее свое сердце, наполняется ею. Это она вытесняет из него всякое слово и всякий поступок, как тело, погруженное в воду, вытесняет воду. Это она - бесконечность, это он - источник жизни, говорит и действует".... (З. Миркина. О сложности и простоте. Избранные эссе. Изд-во Модерн, 2008) Пожалуй на этом пока и остановимся?
Ерика: а, вот что означала точка. Типа, хватит болтать, ребята. Ставим точку. Да, такое значение тоже может быть... Но насильно прекращать разговор - зачем? Когда сам иссякнет, тогда и станет ясно. ...я забыла всю литературу 19, 20 и других веков
Anadi: Как красиво! Останавливаться не хочеться - давайте не будем ставить точку! Пусть пока многоточие останется... Я вот не поняла о чем это про Блока (о поэме "Двенадцать"): Айжан пишет: И понятен его страх, когда он на Воздвиженке в 20 году, схватив за руку спутницу: — Глядите! И только пять шагов спустя: — Катька!" (М. Цветаева. Искусство при свете совести") Может ты догадалась, Айжан? Цветаева иногда пишет загадками... да почти всегда - ее не возможно разгадать полностью, только если попадешь вовнутрь сердца ее поэзии и ее слова (попадешь в резонанс)
Айжан: Ну вот, теперь перечитываю Блока :) И знаешь что? К моему удивлению Блок Двенадцати - не "за" и не "против". Не знаю, почему его изучали в советской школе, по-моему надо бы запрещать Без-божие, слепая стихия, захлестнувшая прогнивший мир. Во имя чего? Очищения? Вот, что я еще нашла об истории написания этой поэмы "Закончив текст поэмы вчерне, непосредственно после легендарной финальной фразы «…в белом венчике из роз, впереди Иисус Христос…», Блок оставляет несколько сумбурную, но очень показательную реплику в своей записной книжке 1918 года, полностью посвящённой периоду поэмы «Двенадцать»: " Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Этот шум слышал Гоголь (чтобы заглушить его — призывы к семейному порядку и православию)… Сегодня я — гений. — ( 29 января 1918, А.А.Блок, записные книжки)." Мне кажется, Блок Двенадцати - не певец Революции, это больше Айвазовский поэзии, торопящийся запечатлеть Девятый вал. Но не по памяти, а поднявшись в утлой лодке на самый гребень волны. Вот неграмотная старушка: От здания к зданию Протянут канат. На канате - плакат: "Вся власть Учредительному Собранию!" Старушка убивается - плачет, Никак не поймет, что значит, На что такой плакат, Такой огромный лоскут? Сколько бы вышло портянок для ребят, А всякий - раздет, разут... Витийствующий писатель: А это кто? - Длинные волосы И говорит вполголоса: - Предатели! - Погибла Россия! - Должно быть, писатель - Вития... Барыня: Вон барыня в каракуле К другой подвернулась: - Ужь мы плакали, плакали... Поскользнулась И - бац - растянулась! И весь старый мир: Стоит буржуй, как пес голодный, Стоит безмолвный, как вопрос. И старый мир, как пес безродный, Стоит за ним, поджавши хвост. Двенадцать: В зубах - цыгарка, примят картуз, На спину б надо бубновый туз! Разгулявшаяся стихия: ...Черное, черное небо. Злоба, грустная злоба Кипит в груди... Черная злоба, святая злоба... Товарищ! Гляди В оба! Свобода: " Свобода, свобода, Эх, эх, без креста! И опять сметающая все стихия: ... Товарищ, винтовку держи, не трусь! Пальнем-ка пулей в Святую Русь - В кондовую, В избяную, В толстозадую! Эх, эх, без креста! И вот мы дошли до беспутной Катьки (У тебя на шее, Катя, Шрам не зажил от ножа. У тебя под грудью, Катя, Та царапина свежа! .....Эх, эх, согреши! Будет легче для души!). В перестрелке Ванька убег, ..." А Катька где? - Мертва, мертва! Простреленная голова!" И дальше Петруха, один из Двенадцати: - Ох, товарищ, родные, Эту девку я любил..." Товарищи: " - Поддержи свою осанку! - Над собой держи контроль! - Не такое нынче время, Чтобы нянчиться с тобой! А какое время-то? Эх, эх! Позабавиться не грех! Запирайте етажи, Нынче будут грабежи! Отмыкайте погреба - Гуляет нынче голытьба! Опять Двенадцать ... И идут без имени святого Все двенадцать - вдаль. Ко всему готовы, Ничего не жаль... И, наконец, 12-я часть, очень странный финал: Трах-тах-тах! Трах-тах-тах... ...Так идут державным шагом, Позади - голодный пес, Впереди - с кровавым флагом, И за вьюгой невидим, И от пули невредим, Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз - Впереди - Исус Христос. (А. Блок. Двенадцать) (12 - по числу 12 апостолов) Корней Чуковский писал в статье «Александр Блок как человек и поэт»: "Гумилёв сказал, что конец поэмы «Двенадцать» (то место, где является Христос) кажется ему искусственно приклеенным, что внезапное появление Христа есть чисто литературный эффект. Блок слушал, как всегда, не меняя лица, но по окончании лекции сказал задумчиво и осторожно, словно к чему-то прислушиваясь: — Мне тоже не нравится конец «Двенадцати». Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа. И тогда же я записал у себя: к сожалению, Христос." ((материал из Википедии) То есть, как я понимаю, для Блока революция - «дхарма юдха», что-то подобное битве на Курукшетре А Катька, мне кажется, - это образ беса взбунтовавшейся стихии. Об этом пишет и сама Цветаева двумя предложениями раньше: "«Двенадцать» Блока возникли под чарой. Демон данного часа революции (он же блоковская «музыка Революции») вселился в Блока и заставил его." (М. Цветаева)
Айжан: А я сегодня смотрела 48 серию Махабхараты Некоторые считают этот сериал второй Санта Барбарой. А я так не считаю. Так вот, в начале 48 серии Время говорит: "Это правда, что я беспристрастно. Но беспристрастность не означает закрывать глаза на действительность"
Айжан: И вот к этой теме о беспристрастности я недавно наткнулась на одно стихотворение неизвестного для меня автора Алексея Кустова. вот оно: *** Я беспристрастности учусь у солнца Оно сияет мертвым и живым К богатому и к бедному в оконце Заглядывает лучиком своим И умного и глупого согреет И сильного и слабого поймет Бездарного и гения взлелеет От холода душевного спасет! Не выбирает, с кем дружить не стоит Не будет мстить, когда его клянут Пример нам свыше - солнце золотое Любви и чистоты извечной суть (Автор: Алексей Кустов Опубликовано: 14.02.2010 23:16) "Настоящая поэзия может иметь дело только ... с сутью жизни, а не с суетой..."
Айжан: Добрый вечер! А я тут начала выписывать из книги Миркиной "Избранные эссе" - так много мудрого сказано! Вот, захотелось поделиться... Из статьи "Гений и злодейство" (о Пушкине) "Пушкин открыл для духовного взгляда великую высоту. Он не обнажил эту высоту. Но он увидел ее всей любовью своего сердца. И показал нам. Русская литература началась с открытия горных вершин, с откровения о том, что святыня есть, что красота священна. Она началась с меча серафима, отсекающего от души все нечистое, невечное, чтобы возвратить человеку первоначальную божественную природу. Стихотворение "Пророк" кончается удивительно точно: "Как труп в пустыне я лежал, И Бога глас ко мне воззвал..." Оцепенение, неподвижность. Отказ от прежних форм жизни. Невозможность быть прежним. Но новое - Вечное - существует только как далекий голос, как глас из глубины, с божественной высоты. Пророк слышит этот голос. Он прислушивается только к нему. Там, в глубине, начертаны незыблемые законы, которые здесь, на поверхности, не определены. Меч серафима отсекает то, что душа отдает сама добровольно. Это добровольная жертва всем низшим во имя Высшего. Если бы Высшее не привлекало сердце, не зачаровывало бы его до самозабвения, меч серафима стал бы оружием палача. Но зачарованное сердце само отдаетcя на волю меча, который есть не что иное, как разящее, жгучее и возрождающее душу слово - "Глаголом жги сердца людей..." Поэтическое Слово... Поэзия... Она вносит лад в душевный хаос и творит космос... Поэзия есть мирообразующее гармоническое начало, начало, строящее нашу душу, дающее ей высший строй, стройность. Поэзия ведет душу к вершине совершенной гармонии - к совершению гармонической личности, в которой все противоборствующие силы складываются в незыблемое единство. Тайна пушкинской гармонии в том, что у него есть святыня и он умеет служить ей. Этот грешный человек бесконечно любит безгрешную красоту" Поэт в Пушкине - вовсе не раз и навсегда данная фигура. Он - живой. Он растет. А значит и бесконечно углубляется и крепнет - движется от обаятельного эрота с трепетными крылышками до шестикрылого серафима. Кстати, Цветаева на каждом этапе поэтической жизни тоже менялась до неузнаваемости. Как-то ее спросили: -Почему у Вас такие разные стихи? - Потому что годы разные... Можно ли ставить ... общий знак равенства между Поэзией и благодатью? Ведь поэзия бывает всякой. Марина Цветаева говорила, что в поэзии так же есть свои пауки, как в природе. ..... А сам Пушкин разве не знал безблагодатной поэзии? Не служил демонам в "Гавриилиаде"? Не знал прямой богооставленности? Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена? Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал, Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал?.. Цели нет передо мною: Сердце пусто, празден ум, И томит меня тоскою Однозвучный жизни шум. Стихотворение А.С. Пушкина "Дар напрасный" вызвало полемический ответ митрополита Московского Филарета Не напрасно, не случайно Жизнь от Бога нам дана, Не без воли Бога тайной И на казнь осуждена... .... Все это так. Но безблагодатной поэзии противостоит не нравственность, не совесть, не религия, а Поэзия же, и только она. Самая высокая Поэзия благодатна. И поэт, зашедший в тупик, поэт, поющий свою безвдохновенность, замрет перед другим, безмерно большим Поэтом, выводящим из всех тупиков на великий простор..... Арфа ... то высшее, перед чем поэт останавливается, замирает, куда бы ни спешил. Струна серафимовой арфы, высший небесный звук, пересекающий запутавшуюся, никуда не ведущую песню" Поэзия... дающая нам все и просящая у нас только одного - доверия, безоглядного доверия. Согласия на то, чтобы вопросы наши оставались без ответа, чтобы они оставались открытыми, повисали в воздухе и выводили бы вас на открытый воздух - в бесконечное духовное пространство, которое само по себе и есть ответ на все конечное". (Зинаида Миркина. Избранные ээсе. Изд-во Модерн, 2008)
Anadi: О! Какой хороший шрифт Как тебе удается так оформлять текст? Такой очень здоровский текст! Спасибо З. Миркиной еще раз... И про "Катьку" я больше поняла... хотя не до конца - чего же Блок испугался? Узнанному в реальности созданному им персонажу (или бесу) - не знал что такие в реальности бывают?... То есть - сначала сказал, а потом - узнал... "Узнал, как только сказал, замолчал и забыл - заросло по следам..." Да, Пушкин... Тоже хотелось бы понять... Его знаменитое: "Нет счастья. Есть покой и воля..." - в свое время меня озадачило. Но в самом деле, когда в сердце человека есть покой - он не зависит от внешних стимулов, как говориться - "все тебе позволительно, но не все полезно". Я поняла это так - "ничто не должно обладать мною". Не должно быть ни человека, ни дела, ни "духа" (например, тончайший внутренний дух противления и страха), ни обстоятельства, ни счета в банке - который владел бы моим внутренним миром, моим состоянием, моим покоем, моими мозгами, сердцем моим... Как сказано, кажется - в одной из притч Соломона: "Пуще всего хранимого - храни сердце свое, ибо из него источники жизни..." Тоже ведь Поэт был? Царь Соломон...
Айжан: Anadi пишет: чего же Блок испугался? Думаю, нам трудно это понять в наш век прагматизма, но начало 20 века было окутано мистическим покрывалом... Помнишь слова Цветаевой, что 12 Блока возникли под чарой? Так вот, мне кажется, Катька вполне могла являться Блоку во сне и после написания поэмы. Мистика... Сейчас тоже такое бывает, это подтверждают некоторые факты, напримет трагическая история жизни Ники Турбиной, самый первый и самый известный сборник ее стихов издан, когда девочке было 10 лет, его 30-тысячный тираж разлетелся в два счета (почитать книжку можно здесьhttp://turbina.felodese.org/p1.html, о ней - здесь:http://turbina.felodese.org/s1.html - об этой личности много толков и кривотолков.). То, что она пишет в 8-10 лет (фактически начиная с 3х лет) совершенно не соответствует ни ее возрасту, ни мироощущению ребенка. Ника "знала" как она уйдет, это становится понятно из ее стихотворения "Дождь.Ночь.Разбитое окно". К сожалению, формула стихиЯ+слава оказалась для нее гремучей смесью.
Айжан: А про Пушкина это ты правильно сказала
Айжан: Струна серафимовой арфы, высший небесный звук, пересекающий запутавшуюся, никуда не ведущую песню А это последние строки самого последнего интервью оказавшейся на самом дне жизни и уже не цепляющейся за жизнь Ники Турбиной: Журналист: - Ты, наверное, хочешь поговорить о высоком? Ника: - Это было бы прекрасно! Журналист: - Мне кажется, мы накормлены высоким под завязку... Ника - А грязью мы не накормлены? Грязью - еще больше! Лучше погрязнуть в высоком, если это возможно... ЗАСУХА. Какая засуха в стихах! А хочется воды напиться... И расплескать её в строках... Какая засуха в душе! Что стало миражом живое Лицо твоё, И даже море Похоже на сухой песок... Такая засуха во всём, Что окружало нас с тобою! И вырваться нельзя на волю Не оживив умерших слов. (Ника Турбина. 1984 г. 10 лет) СТИХИ МОИ ПОХОЖИ НА КЛУБОК. Стихи мои похожи на клубок Цветных, запутанных ребёнком ниток... Я утром их стараюсь разобрать В отдельные красивые клубочки, Но к вечеру - какая ерунда! - И пол, и стены, улицы, дома - Всё перепутано! Стихи похожи На длинное цветное покрывало, Нет, на дорогу, по которой мне Предстоит катить клубок свой век... Так пусть запутает ребёнок нити - Нельзя идти одним прямым путём! И цветом Одним нельзя заполнить целый мир! Пусть радугой окажутся слова. (Ника Турбина. 1985-87 г. 11-13 лет) ГАДАЛКА. Гадают сейчас на времени - Карты ушли в историю. Кому выпадает чёрное - Бросают туда бомбу. Не карты, а люди разбросаны На бедном земном шаре, Каждый боится вытащит Кровью залитые страны. Как жаль, что я не гадалка - Гадала бы только цветами, И радугой залечила б Земле нанесённые раны. (Ника Турбина. 1984 г. 9 лет) *** Девочка--сон Она, девочка-сон, Живет только во тьме. А днем стоит, повернувшись к стене. И только ночью попадает в страну, Где каждая сказка живет наяву. Я в этот мир попадала не раз. Но девочка – сон, А я среди вас. (Ника Турбина. 1983 г. 9 лет) *** Не забывайте добрые слова И добрые дела Не засыпайте хламом, Иначе будет вам обманом Предсказанная временем судьба. (Ника Турбина. 1985-87 г. 11-13 лет) *** У слова есть всегда начало, Хоть в боли сказано, Хоть в радости. Я в одночасье потеряла Все буквы, что стоят в алфавите. На перекрестке рифмы встретились, Но светофора нет – авария. Неужто мне уже отказано Рассвет собрать в стихочитание? И не найти былые строки, Что были временем описаны. Я по дорогам вечным странствую, Но, оказалось так бессмысленно. (Ника Турбина. 1985-87 г. 11-13 лет) *** Верните музыку колоколов, Там стон веков. Хрустальным куполом Под небеса Звенят леса. Гудит река, И заводи тишь Услышь. Во все времена Слыхала страна Зов. Так что же сейчас Набата звон В ров? Вечная музыка – Пять узлов в кулаке. Колокол – Сердце в человеке. (Ника Турбина. 1985-87 г. 11-13 лет) Лица Бывают такие лица, В которых даже за полночь В глазах остаются блики От восходящего солнца. Шагаю дорогой пыльной, Гудят усталые ноги. Но верю я в эти лица, И делают их не боги. (Ника Турбина. 1983 г. 9 лет) Я обманула Вас Я обманула Вас, Что миг бывает вечность. Что с перелетом птиц Кончается тепло. И позабыты мной давно Ночей волшебных заклинанья, Что радость так близка – Дотронешься случайно, Ладонь твоя Поднимет шар земной. Я обманула Вас? Нет! Подарила тайну, Которая известна Мне одной. (Ника Турбина. 1983 г. 9 лет) *** Информация человечества Собирается в слово «Вечность». Вечен свет, Если ночь его Не убьет. Вечен мир. Если смертью Не разорвет Шар земной. Он прозрачен И чист, Как январский снег... Пожалей его, Человек. Пожалей свой дом, Он частичка твоя, Сын твой там Или дочь – Это тоже земля. Информация человечества Обрывается только Вечностью. (Ника Турбина. 1983 г. 9 лет) http://www.liveinternet.ru/users/1233274/post108605690/
Anadi: Ничего себе - ребенок... Явление. И вот это - стихиЯ?... Как графика слова может выразить смысл. Стихи-Я... Для любого ребенка это непосильное испытание, даже для гениального. Хотя - "крест всегда дается по спине"?... Что же это за Явление такое... Да, мистика.
Айжан: В самом деле, что это мы все о грустном? А ведь сегодня у нашего друга Светланы Нецветаевой день рождения! Так давай поздравим ее от всей души и пожелаем новых творческих озарений, радости и вдохновения! *** Пусть, это будет - лучший стих, Который мы с тобой напишем. Материальный мир затих… Потоки мыслей – еле слышно… На волнах света, до глубин, Льет музыка, что есть безмолвье. Ее неповторимый ритм Спускается с небес покоем. Пронзая сферы и века Приходит новая реальность. И через нас течет река, Смывая крошечную важность Земных забот, долгов, страстей - Все растворяя до молекул: Следы желаний, сны людей, Живущих ныне и вовеки. Беззвучный звук – творец миров Создаст внутри себя причины. Кем будем мы? Его вершиной? Или подножием из слов? Игры закон прописан Им - Игра подвластна вдохновенью, Что создается днем твоим, Как благодарность озаренью. © Copyright: Нецветаева Светлана *** Я привыкну держать скорость! Да и черт с ним, что мой возраст, Как заплечный мешок давит, И барьеры кругом ставит. Предпочту не нажать тормоз, Там, где нету шоссе вовсе, И глаза подниму в небо, А в пути поделюсь хлебом. Рядом с теми, кто мне дорог, Я отмою души морок, И в неё потекут песни, И не будет в словах лести. Пусть недолог пути отрезок, Пусть он станет высок и дерзок, Яркий день, загоревший снова, Будет золотом чувств прокован. Пусть дорога пройдет без брани, Пусть слеза заблестит на грани, Пусть найду я на всё ответы У последней черты света… © Copyright: Нецветаева Светлана, 2010
starry dew: СПАСИБО ТЕБЕ...
Anadi: Света - поздравляю! И тебе - СПАСИБО и от меня! За все встречи, за твою искренность, за все улыбки и все СТИХИ...
starry dew: благодарю тебя от всей души, Anadi...
Anadi: starry dew прими в подарок от меня и твоей не-тезки Посвящается тебе и всей читинской Сангхе и не только - всем отважным, протянувшим руку, не смотря ни на что... ЧУЖОМУ Твои знамена - не мои! Врозь наши головы. Не изменить в тисках Змеи Мне Духу - Голубю. Не ринусь в красный хоровод Вкруг древа майского. Превыше всех земных ворот - Врата мне - райские. Твои победы - не мои! Иные грезились! Мы не на двух концах земли - На двух созвездиях! Ревнители двух разных звезд - Так что же делаю - Я, перекидывая мост Рукою смелою?! Есть у меня моих икон Ценней - сокровище. Послушай: есть другой закон, Законы - кроющий. Пред ним - всe клонятся клинки, Всe меркнут - яхонты. Закон протянутой руки, Души распахнутой. И будем мы судимы - знай - Одною мерою. И будет нам обоим - Рай, В который - верую. Марина Цветаева Москва, 28 ноября 1920 И еще: *** Мое убежище от диких орд, Мой щит и панцирь, мой последний форт От злобы добрых и от злобы злых - Ты - в самых ребрах мне засевший стих! 16 августа 1918 *** В черном небе - слова начертаны - И ослепли глаза прекрасные... И не страшно нам ложе смертное, И не сладко нам ложе страстное. В поте - пишущий, в поте - пашущий! Нам знакомо иное рвение: Светлый огнь над кудрями пляшущий, - Дуновение - вдохновения! 14 мая 1918 *** Доблесть и девственность!— Сей союз Древен и дивен, как Смерть и Слава. Красною кровью своей клянусь И головою своей кудрявой — Ноши не будет у этих плеч, Кроме божественной ноши — Мира! Нежную руку кладу на меч: На лебединую шею Лиры. 27 июля 1918
starry dew: спасибо от всего сердца! как она так могла говорить...знать это...
Айжан: Ти Ши Не ... *** О знал ли Вышний в чем нам будет прок Когда так щедро одарил нас слухом? Назойливый клиент уж битый час жужжит над ухом Нанизывая тщетность смыслов на булавки слов О эта роскошь между суетами - тишина ! То ускользнет, то в дрему ввергнет, то растает Вернуть бы каплю! Всё отдам! Всё? Это ли цена Для Той что в вечности забвенья обитает? О знать бы как не возвести стены Из будних слов между причудливыми снами Как не коснуться тайны грубыми словами Как не порвать мне тонких нервов ти-ши-ны (Smile, 13.07.11. 365 лепестков благодарности)
Айжан: А я тут кое-что нашла интересненькое о мистической поэзии - труд Шри Ауробиндо "Поэзия будущего" «Поэт — и об этом знали древние — призван быть провидцем, а не просто сочинителем виршей, не просто менестрелем, рапсодом или трубадуром; он прибегает к поэтическим средствам не только для изложения собственных мыслей. Он устремляет взор в те сферы, которых не достигает зрение поверхностного ума, и находит слово-откровение, не просто точное и действенное, но озаренное и озаряющее, вдохновенное и единственно верное слово, которое заставляет прозреть и нас.» «Поэзия способна приоткрыть в слове безграничные значения, лежащие за пределами того ограниченного интеллектуального значения, которое оно обычно имеет. Она выражает не только заурядное жизненное сознание человека, как то делает обычное примитивное слово, не только идеи его интеллекта, которому в настоящее время чаще всего служит речь, но живой опыт, видение, взгляды более возвышенной и широкой его души. Делая их реальными для нашего жизненного сознания, обнаруживая их присутствие перед нашим интеллектом, она при помощи слова распахивает пред нами врата Духа.» (Шри Ауробиндо. "Поэзия будущего")
Айжан: «Мистическое стихотворение может объяснять себя само или же из него может выявляться общая идея, но что действительно важно — это видение или то, что можно извлечь из него интуитивным чувством, а не объяснение или идея. Мистическое стихотворение приходит из уровней за пределами человеческого ума и оно не сводимо к ментальным суждениям и определениям; скорее, оно представляет собой путь к тем сферам, откуда долетает до нас его голос, и при известной открытости и восприимчивости мы можем соприкоснуться через него с вибрирующей в его строках высшей реальностью. …Этим стихам не нужно объяснения. Они очень ясно говорят сами за себя. Нет нужды объяснять поэзию. Ее нужно чувствовать, а не анализировать умом. Поэтическое вдохновение приходит из источника, находящегося выше разума, и не нужно заставлять его погружаться в умственную сферу, иначе оно будет испорчено… Поэзию нужно понимать при помощи внутреннего контакта, в гораздо большей мере, чем через слова.» (Мать "Шри Ауробиндо — поэт")
полная версия страницы